Сегодня, в день памяти преподобного Исаака Сирина, епископа Ниневийского, предлагаем Вашему вниманию небольшой эпизод из жизни старца Паисия, чрезвычайно почитавшего этого святого и переживавшего о том, что современные богословы причисляли его к еретикам-несторианам.
Однажды Старец сидел на каменном приступке возле монастыря Ставроникита и беседовал с паломниками. Один из паломников, выпускник богословского факультета, утверждал, что авва Исаак Сирин был несторианином, и повторял – к несчастью для себя – известное западное воззрение по этому вопросу.
Старец Паисий пытался убедить богослова в том, что авва Исаак Сирин был не только православным, но и Святым и что его аскетические слова исполнены многой Благодатью и силой. Но попытки Старца оказались тщетными – «богослов» упрямо стоял на своём. Старец ушёл в свою каливу огорчённым и погрузился в молитву.
Когда он отошёл от монастыря совсем чуть-чуть и дошёл до места, где растёт большой платан, с ним, по его собственным словам, «произошло одно событие», описать которое подробно он не захотел. По одному из свидетельств, Старцу было видение: он увидел проходящий перед ним лик Преподобных отцов. Один из Преподобных остановился перед Старцем и сказал ему: «Я Исаак Сирин. Я весьма и весьма православный. Действительно, в той области, где я был епископом, была распространена несторианская ересь, но я с ней боролся». Мы не в состоянии подтвердить истинность этого видения или его отвергнуть. Во всяком случае, не поддаётся сомнению то, что происшедшее со Старцем событие было сверхъестественным. Это событие с ясностью и чёткостью известило Старца о православии и святости аввы Исаака.
Книга преподобного Исаака лежала в возглавии кровати Старца. Он читал эту книгу постоянно, и шесть лет она была его единственным духовным чтением. Он читал одну фразу из этой книги и целый день повторял её в уме, «работая» с ней глубоко и деятельно, по его собственному выражению, подобно тому как «жвачные животные жуют жвачку».
В благословение приходящим Старец раздавал выдержки из слов святого Исаака, желая побудить людей к чтению его творений. Старец верил, что «изучение аскетических трудов аввы Исаака приносит большую пользу, потому что оно даёт уразуметь глубочайший смысл жизни, и если у человека, который верит в Бога, есть малые или большие комплексы любого рода, помогает ему от них избавиться. В книге аввы Исаака содержатся многие духовные “витамины”, благодаря которым это чтение изменяет душу».
Мирянам Старец тоже советовал читать авву Исаака, но – понемногу, чтобы усваивать прочитанное. Старец говорил, что книга аввы Исаака имеет такую же ценность, как целая библиотека Святых Отцов.
В том экземпляре книги аввы Исаака, которую читал Старец, под иконописным изображением Святого, где он держит в руках перо, Старец Паисий подписал: «Авва, дай мне твоё перо, чтобы я подчеркнул все слова в твоей книге». То есть Старец хотел сказать, что книга эта имеет столь великое достоинство, что стоит подчёркивать в ней каждое слово.
Старец не только читал слова аввы Исаака, но и испытывал к нему многое благоговение и особенно почитал его как Святого. На маленьком престоле храма его кельи «Панагуды» одной из немногих помещавшихся там икон была икона преподобного Исаа ка Сирина. От любви и благоговения к Преподобному, Старец дал его имя одному из монахов, которого постриг в великую схиму. Память преподобного Исаака Старец праздновал 28 сентября. Он сам установил, чтобы в этот день все отцы его круга совершали общее Всенощное бдение. На одном из этих бдений Старца видели в фаворском Свете, возвышенным и изменённым.
Иеромонах Исаак. Житие Старца Паисия Святогорца.
М.: Святая Гора, 2006
Преподобный Исаак Сирин. Изречения
Приучай ум свой углубляться всегда в тайны спасения во Христе, но не проси себе ведения и созерцания, — в свое время и в своем месте они выше выражения человеческим словом.
Не прекращай делание заповедей и труды для стяжания чистоты и проси у Бога себе в молитве, огнем разжженой, о всем, печали, какую вложил Он в сердца Апостолам, Мученикам и Отцам.
Первою из тайн именуется чистота, достигаемая делом исполнения заповедей.
Созерцание — есть духовное созерцание ума и состоит в том, что ум приходит в изумление и постигает, что было и что будет. Созерцание — есть видение ума, приводимого в изумление тайною спасения Божия, постигающего Божью славу и творение нового мира.
При этом сокрушается и обновляется сердце, и, подобно младенцу, человек напитывается о Христе молоком заповедей новых и духовных, делается без зла, приникает к тайнам Духа и к откровениям ведения, восходя от ведения к ведению и от созерцания к созерцанию, и от постижения к постижению, и обучается, и укрепляется таинственно, пока не будет вознесен к любви, соединен с надеждою и не водворится в нем радость, и не будет он вознесен к Богу, и увенчан естественною славой, в какой был создан.
Читай Евангелие, завещанное Богом к познанию всей вселенной.
В молитве мы беседуем с Богом, — в Священном Писании Бог беседует с нами. (Блаж. Августин)
Когда наполнишь чрево, не имей бесстыдства входить в исследование каких-либо предметов и понятий Божественных, чтобы не раскаиваться. Разумей же, что говорю тебе: в наполненном чреве ведения тайн Божьих нет.
Ум имеет созерцание для созерцания себя самого. В немто внешние философы и вознеслись своим умом при представлении твари.
Плотолюбцам и чревоугодникам входить в исследование предметов духовных так же неприлично, как и блуднице рассуждать о целомудрии. Огонь не загорается в сырых дровах, Божественная горячность не возжигается в сердце, любящем земной покой.
Как тот, кто не видал своими глазами солнца, не может кому-либо описать его света по одному слуху и даже не ощущает его света, так и невкусивший душою своею сладости духовных дел.
Если кто, сидя на коне, протянет к тебе руку, чтобы принять милостыню, не откажи ему, потому что в это время он, без сомнения, скуден, как один из нищих.
Если милостивый не бывает выше справедливости, то он не милостив. Милостивый не только дает людям милостыню из своего, но и с радостью терпит от других неправду и милует их. А когда победит справедливость милостыней, тогда увенчивается не подзаконными венцами праведников, но евангельскими венцами совершенных.
Подавать нищим из собственности своей, одеть нагого, любить ближнего, как себя самого, не обижать, не лгать — это провозглашал и Закон Ветхий; совершенство же евангельское повелевает так: всякому просящему у тебя давай, и от взявшего твое не требуй назад (Лук. 6.30). И нужно с радостью терпеть не только отнятие какой-либо вещи и прочее внешнее, но и самую душу полагать за брата. Этот милостив, а не тот, кто подаянием только оказывает милость брату своему! Милостив тот, кто услышит или увидит что-либо опечаливающее брата и сострадает сердцем, а равно и тот, кто, будучи ударен братом своим, не возымеет столько бесстыдства, чтобы отвечать и опечалить сердце его.
Не отделяй богатого от бедного и не старайся различать достойного и недостойного; пусть все люди будут для тебя равны для доброго дела. Так сможешь ты и недостойных привлечь к добру, потому что душа посредством телесного привлекается к страху Божьему. И Господь разделял трапезу с мытарями и блудницами и не отлучал от себя недостойных, чтобы этим способом всех привлечь в страх Божий и чтобы посредством телесного приблизились люди к духовному. Поэ- тому благотворением и честью уравнивай всех людей, будет ли кто иудей, или неверный, или убийца — тем более, что и он брат тебе, одной с тобой природы.
Милостыня подобна воспитанию, а безмолвие — верх совершенства. Если есть у тебя имение, расточи его — вдруг.
Смотри, не возлюби стяжания по нищелюбию, для подаяния милостыни, не ввергни души своей в суету тем, что будешь брать у одного и давать другому; не уничтожь чести своей пред Богом зависимостью от людей, прося у них, и не утрать свободы и благородства ума своего в попечении о житейском, потому что степень твоя выше степени милостивых; нет, прошу тебя, не будь зависим. (Св. Отец говорит о созерцательном делании, прошедшем степень внешней милостивости.)
В том и добродетель, чтобы человек не занимал ума своего миром.
Во всем, что встретится тебе в Писании, доискивайся цели слова, чтобы проникнуть тебе в глубину, мысли святых. Путеводимые благодатью всегда ощущают, что как бы мысленный какой-то луч проходит по стихам написанного и отличает в уме внешние слова от того, что ведению души говорится с великою мыслью.
Если человек многозначащие стихи читает, не углубляясь в них, то и сердце его остается бедным, и угасает в нем святая сила, которая при настоящем разумении души доставляет сердцу сладостнейшее вкушение.
Душа, имеющая в себе дух, когда услышит мысль, заключающую в себе скрытую духовную силу, пламенно принимает содержание этой мысли. Не всякого человека побуждает к удивлению то, что сказано духовно и что имеет в себе сокровенную великую силу. Слово о небе требует сердца, не занимающегося землею.
Иное слово действенное, иное слово красивое. И без познания вещей мудрость умеет украшать свои слова — говорить истину, не зная ее.
Что художник, который живописует на стенах воду и не может этою водою утолить своей жажды, то же и слово, не оправданное деятельностью.
Писание не истолковало нам вещей будущего века, но оно просто научило нас, как ощущение наслаждения ими мы можем получить еще здесь, до естественного нашего изменения при исходе из этого мира. Хотя Писание, чтобы возбудить в нас вожделение будущих благ, изобразило их под именами вещей у нас всегда желаемых и славных, приятных и драгоценных, но когда говорит, что не видел того глаз, не слышало ухо и другое, то этим возвещает, что будущие блага непостижимы и не имеют никакого сходства с благами здешними.
Точность именований устанавливается для предметов здешних, а для предметов будущего века нет подлинного и истинного названия; есть же о них одно простое ведение, которое выше всякого именования и всякого составного начала, образа, цвета, очертания и всех придуманных имен.
День воскресный есть неприемлемая нами, пока мы с плотию и с кровию, тайна ведения истины, и она превосходит мысль. В этом веке нет дня восьмого, ни субботы в подлинном смысле. Ибо сказавший: почил Бог в день седьмой (Бытие. 2, 2), означил отдых после окончания жизни этой, потому что гроб тот есть тело, и оно от мира. Шесть дней совершаются все дела жизни, хранением заповедей, седьмой день весь проводится во гробе, а восьмой — по выходе из гроба.
Преследуй сам себя, и враг твой прогнан будет приближением твоим. Умирись сам с собою, и умирится с тобою небо и земля. В себя самого погрузись от греха, и найдешь там путь восхождения, по которому сможешь восходить.
Нет греха непростительного, кроме греха нераскаянного.
Целомудр не тот, кто в труде, во время борьбы с собою говорит о себе, что прекращаются в нем срамные помыслы, но кто истинностью сердца своего уцеломудривает созерцание ума своего так, что не внимает он уже бесстыдным помыслам.
Не тот любит добродетель, кто с борьбою делает добро, но тот, кто с радостью принимает последующие за ним бедствия.
Начало помрачения ума прежде всего усматривается в лености к Божьей службе и к молитве.
Страсти искореняются и обращаются в бегство непрестанным погружением мысли в Бога. Это — меч, умерщвляющий их.
Деятельность крестная двоякая: по двойственности естества (тела и души) она разделяется на две части. Одна состоит из претерпения телесных скорбей (лишений, неизбежных в борьбе со страстями) и называется деятельностью. Другая заключается в тонком делании ума и в Божественном размышлении, а также в пребывании в молитве и в другом подобном; она называется созерцанием.
Всякого человека, который прежде совершенного обучения в первой части переходит ко второй, привлекаемый ее сладостью, не говорю уже — своею леностью, постигает гнев, за то, что не умертвил прежде земных членов (Колос. 3, 5), т. е. не излечил помыслы крестным поношением, но дерзнул в уме своем возмечтать о славе крестной.
Говорят: «что от Бога, то приходит само собою, а ты и не почувствуешь». Это правда, но только если место чисто, не осквернено. Если же нечисто око твое душевное, не смей устремлять взора на солнечный шар, иначе утратишь и свой малый луч простой веры и смирения, исповедания сердечного и малых, посильных тебе дел.
Крест — есть воля, готовая на всякую скорбь.
Добродетель есть матерь печали по Богу, а от печали этой рождается смирение, а смирению дается благодать.
Путь Божий — есть ежедневный крест. Никто не восходит на небо, живя прохладно. О пути же прохладном знаем, где он оканчивается.
Тем и отличаются сыны Божий от прочих, что живут они в скорбях, а мир веселится в наслаждении и покое. Ибо не благоволил Бог, чтобы возлюбленные Его покоились, пока они в теле.
Радость о Боге крепче здешней жизни, и кто нашел ее, тот не только не посмотрит на страдания, но даже не обратит взора на жизнь свою, и не будет там иного чувства, если действительно была эта радость.
Любовь радостнее жизни, и разумение Бога, от Которого рождается любовь, сладостнее меда. Любви — не печаль принять тяжкую смерть за любящих. Любовь есть порождение ведения, ведение есть порождение душевного здоровья, а здоровье душевное есть сила, происшедшая от продолжительного терпения.
Слезы положены уму как бы некоторым пределом между телесным и духовным, между состоянием страстным и чистотою.
Когда познает человек, что сердце его достигло чистоты? — Когда всех людей видит хорошими и никто не представляется ему нечистым и оскверненным, тогда подлинно чист он сердцем.
Что такое чистота и где предел ее? — Чистота есть забвение способов ведения через естество, заимствованных от естества в мире. А чтобы освободиться от них и стать вне их — вот предел этому: прийти человеку в первоначальную простоту и первоначальное незлобие естества своего и сделаться как бы младенцем, но без младенческих недостатков.
(Св. Отец различает здесь вид знания вещей по естеству и через естество. Первое знание не противоречит чистоте, а второе должно быть забыто, потому что основано на страстном восприятии мира. Так, представление в мыслях золота как создания Божия есть знание по естеству, а представление золота с корыстным вожделением есть знание вещи через естество).
Что такое <мир>? Как познаем его и чем вредит он любящим его? — Мир есть блудница, которая взирающих на нее с вожделением крастоты ее привлекает в любовь к себе. И кем хоть отчасти возобладала любовь к миру, кто опутан им, тот не может выйти из рук его, пока мир не лишит его жизни. И когда мир совлечет с человека все и в день смерти вынесет его из дома, тогда узнает человек, что мир подлинно лжец и обманщик.
Когда слышишь об удалении от мира, об оставлении мира, о чистоте от всего, что в мире, тогда нужно тебе сначала понять и узнать по понятиям не житейским, но истинно разумным, что значит самое наименование мир — и ты будешь в состоянии узнать о душе своей, сколь далека она от мира и что примешано к ней от мира.
Слово мир есть имя собирательное, обнимающее собою так называемые страсти. Если человек не узнал прежде, что такое мир, то не узнает он, какими сторонами своими он далек от мира, а какими связан с ним. Много есть таких, которые двумя или тремя частями тела своего отрешились от общения с миром, отказались от мира и подумали о себе, что стали чуждыми миру в своей жизни, — и не могут понять, что только двумя членами они умерли для мира, прочие же члены их живут в миру.
По умозрительному исследованию, «миром» называется и состав собирательного имени, обнимающего собою отдельно взятые страсти. Когда вообще хотим наименовать страсти, называем их миром, а когда хотим различать их, называем страстями. Страсти — суть части преемственного течения мира, и где прекращаются страсти, там мир стал в своей преемственности. Страсти же следующие: приверженность к богатству; к тому, чтоб собирать какие-либо вещи; телесное наслаждение, от которого происходит страсть плотского вожделения; желание чести, от которого проистекает зависть; желание распоряжаться начальственно; надмение благолепием власти; желание наряжаться и нравиться; искание человеческой славы, которая бывает причиною злопамятства; страх за тело… Где страсти эти прекращают свое течение, там мир умер.
Смотри, какими из этих членов живешь, и узнаешь, какими ты умер для мира. Когда познаешь, что такое мир, тогда из различия всего этого узнаешь, чем связан ты с миром и чем отрекся ты от него. Скажу короче: мир есть плотская жизнь и плотская мудрость.
Чист умом не тот, кто не знает зла (ибо такой будет скотоподобным), не тот, кто по естеству находится в состоянии младенческом, не тот, кто принимает на себя только вид чистоты. Чистота ума есть просветление Божественным по деятельном упражнении в добродетелях.
Не те только мученики, которые приняли смерть за веру во Христа, но и те, которые умирают за соблюдение Его заповедей.
Если человек оставляет дела, приумножающие праведность, то оставляет и дела, охраняющие ее.
Слезы во время молитвы — признак Божьей милости, которой сподобилась душа в покаянии своем, признак того, что молитва принята и слезами начала входить на поле чистоты.
С разорением этого века немедленно начнется век будущий.
Что такое ведение? — Ощущение бессмертной жизни. Бессмертная жизнь есть ощущение Бога. Любовь от ведения, а ведение Бога есть царь всех желаний, и для сердца, принимающего его, всякая сладость на земле излишня. Нет ничего подобного сладости познания Божия.
Любовь, возбуждаемая чем-нибудь вещественным, подобна малому светильнику, питаемому елеем, который поддерживает свет его, или подобна ручью, наводняемому дождем, течение которого прекращается с оскудением воды. Любовь же, исходящая от Бога, подобна бьющему из земли источнику, потоки которого никогда не пресекаются и вещество которого никогда не оскудевает.
Жизнь этого мира подобна выводящимся некоторым только буквам из начертанных на таблице, и когда кто хочет — прибавляет к ним и убавляет, и делает перемену в буквах. А жизнь будущая подобна рукописаниям, начертанным на чистых свитках, запечатанных царскою печатью, в которых нельзя ничего ни прибавить, ни убавить.
Вследствие молитвы сыскиваются причины любить нам Бога.
Хорошо сказал один из мужей богоносных, что для верующего любовь к Богу — достаточное утешение даже и при погибели души его.
Даю же тебе, брат, и эту заповедь: пусть у тебя всегда берет перевес милостыня, пока в самом себе не ощутишь той милостыни, какую имеет Бог к миру.
Пока есть у тебя персты, распни себя на молитве, прежде чем пришла смерть. Пока есть у тебя глаза, наполняй их слезами, прежде чем покроются они прахом. Как роза, едва подует на нее ветер, увядает, так, если внутри тебя дохнуть на одну из стихий, входящих в состав твой — ты умрешь. Положи, человек, на сердце, что предстоит тебе отшествие.
Прочувствовавший грехи свои лучше того, кто молитвою своею воскрешает мертвых. Кто один час провел, вздыхая о душе своей, тот лучше доставляющего пользу целому миру своим лицезрением. Кто сподобился увидеть себя самого, тот лучше сподобившегося видеть ангелов.
Молчание — есть таинство будущего века.
Молящийся прилежно есть то же, что умирающий для мира.
Что соль для всякой пищи, то смирение для всякой добродетели.
Надо знать нам, что двадцать четыре часа дня и ночи мы имеем нужду в покаянии. Значение же слова покаяние, как узнали мы из действительного свойства вещей, таково: оно есть с сокрушением и молитвою приближающееся к Богу неослабевающее прошение об оставлении прошедшего и мольба о хранении будущего.
Что такое чистота? — Кратко сказать: сердце, милующее всякую тварную природу.
Что такое сердце милующее? — Возгорение сердца у человека о всем творении, о человеках, о птицах, о животных, о демонах и о всякой твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека источают слезы от великой и сильной жалости, обнимающей сердце. И от великого терпения умаляется сердце его, и не может оно вынести или слышать, или видеть какого-либо вреда или малой печали, претерпеваемых тварью. А потому и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву, чтобы сохранились и очистились; а также и об естестве пресмыкающихся молится с великою жалостью, какая без меры возбуждается в сердце его, уподобляющемся Богу.
Достигших совершенства признак таков: если десятикратно в день преданы будут на сожжение за любовь к людям, не удовлетворяются этим.
Конец всего — Бог и Господь. По любви к твари Сына Своего предал Он на крестную смерть. Не потому, что не мог искупить нас иным образом, но Он научил нас этим преизобилующей любви своей и смертью Единородного Своего Сына приблизил нас к Себе. А если бы у Него было что более драгоценное, и то дал бы нам, чтобы этим приобрести Себе род наш. И по великой любви Своей не благоволил стеснить свободу нашу, хотя и силен Он сделать это, но благоволил, чтобы любовью собственного нашего сердца приблизились мы к Нему.
Как самомнение есть растрата души в мечтании ее, которое приводит ее к парению в облаках своих мыслей и кружению по всей земле, так смирение собирает душу в безмолвие, и сосредоточивается она на себе самой.
Как душа непознаваема и невидима телесным зрением, так и смиренномудрый не познается среди людей.
Смиренномудрому никогда не встречается такая нужда, которая приводила бы его в смятение или смущение.
Смиренномудрый иногда, будучи один, стыдится себя самого.
Когда предстанешь в молитве пред Богом, сделайся в мысли своей как бы муравьем, как бы пресмыкающимся по земле, как бы пиявицею и как бы ребенком лепечущим. Не говори пред Богом чего-либо от знания, но мыслями младенческими приближайся к Нему и ходи пред Ним, чтобы сподобиться тебе того отеческого промышления, какое отцы имеют о детях своих, младенцах.
Проси у Бога, чтобы дал тебе прийти в меру веры. И если ощутишь в душе своей наслаждение ею, то не трудно сказать мне, что нечему уже отвратить тебя от Христа.
Если упражняющиеся в ведении душевном пожелают приблизиться к ведению Духа, то пока не отрекутся они от этого душевного ведения, от всех изворотов его тонкости и многосложных его способов, и не поставят себя в младенческий образ мыслей, до тех пор они даже мало не смогут приблизиться к ведению духовному.
(Под <душевным ведением> св. Отец понимает всякое человеческое рационально-познавательное знание. Св. Отец отрицает за ним право реальнаго познания Бога. Гносеологические пути св. Исаака открываются в каждом его изречении).
О Царстве Небесном говорят, что оно есть духовное созерцание. И отыскивается оно не работою мысли, но может быть вкушаемо только по благодати. И пока не очистит себя человек, до тех пор не имеет он в себе достаточно сил даже слышать о нем; никто не может приобрести его изучением.
Как тому, у кого голова в воде, невозможно вдыхать в себя воздуха, так и тому, кто погружает мысль свою в здешние заботы, невозможно вдыхать в себя ощущений нового мира.
Устрашающие и ужасающие человека мысли обыкновенно порождаются его мыслями, устремленными к покою.
Надежда покоя во все времена заставляла людей забывать великое.
Если человек небрежет о Царстве Небесном, то не по чему другому, как по желанию малого здешнего утешения.
Кто не знает, что и птицы приближаются к сети, имея в виду покой.
Прежде всех страстей — самолюбие; прежде всех добродетелей — пренебрежение покоем.
Об одном из наших Отцов говорят, что сорок лет молитву его составляла одна речь: <Я согрешил как человек, Ты же прости как Бог>. И Отцы слышали, как он с печалью твердил эту молитву, а между тем плакал и не умолкал; и эта одна молитва была у него вместо службы днем и ночью.
Смиренномудрие есть одеяние Божества. В него облеклось вочеловечившееся Слово и чрез него приобщилось нам в теле нашем. И всякий в него облеченный истинно уподобляется Нисшедшему с высоты Своей, славу Свою прикрывшему смиренномудрием, чтобы тварь не была попалена видением Его.
Приближается ли смиренномудрый к хищным зверям — и едва только посмотрят они на него, укрощается свирепость их, они подходят к нему, как к своему владыке, поникают своими головами, лижут руки и ноги его, потому что ощутили от него благоухание, какое исходило от Адама до его преступления.
Кто грехи свои считает незначительными, тот впадает в худшие и понесет семикратное наказание.
Кто со смиренномудрием терпит возводимые на него обвинения, тот достиг совершенства, и ему удивляются святые ангелы. Нет никакой иной добродетели столь высокой и трудной.
В ком мир мертв, те с радостью терпят обиды, а в ком мир жив, те не могут терпеть обид, но движимые тщеславием гневаются и от неразумного движения души приходят в смятение или повергаются в печаль.
Люби грешников, но ненавидь дела их.
Никого не раздражай и никого не ненавидь, ни за веру, ни за худые дела его. Если же хочешь обратить кого к истине, то скорби о нем и со слезами и с любовью скажи ему слово или два, а не воспламеняйся на него гневом, и да не увидит он в тебе признака вражды. Ибо любовь не умеет ни гневаться, ни раздражаться, ни укорять кого-либо со страстью.
Спасающий тебя никому не попускает даром приблизиться к тебе, если не устраивает в этом чего-либо к пользе твоей.
Как мать учит малого сына своего ходить, отходит от него и зовет его к себе, а когда он, идя к матери своей, начнет дрожать и по слабости и младенчеству ног падает, мать его подбегает и берет в объятия… так и благодать Божья носит и учит людей, которые чисто и в простоте предали себя в руки Создателя своего.
Не старайся горстью своей удерживать ветер, т. е. веру без дел.
Умоляю тебя любовью — охраняться от нападения врага, чтобы тебе остроумием речей не остудить в душе своей горячности любви ко Христу, ради тебя вкусившему желчь на древе крестном.
Господи, Иисусе Христе, Боже наш, плакавший над Лазарем и источивший над ним слезы скорби и сострадания, прими слезы горести моей. Страданием Твоим исцели страсти мои, язвами Твоими уврачуй мои язвы. Кровию Твоею очисти мою кровь и с телом моим сраствори благоухание Твоего животворящего Тела.
Пока не возненавидит кто причины греха, истинно, от сердца, не освобождается он от наслаждения, производимого действием греха. Это есть самое великое борение, противящееся человеку: в нем искушается его свобода.
За всякою отрадою следует страдание, и за всяким страданием ради Бога следует отрада.
Ни одна из добродетелей не выше покаяния, потому что покаяние никогда не может быть совершенно. Покаяние всегда прилично всем грешникам и праведникам. И нет предела усовершению его, потому что совершенство и самых совершенных подлинно несовершенно. Поэтому до самой смерти не определяется ни временем, ни делами.
Страсти подобны собачонкам, которые привыкли быть на мясных рынках и убегают от одного голоса, а если не обратят на них внимания, наступают, как самые большие львы. Уничтожай малую похоть.
Испытывай всегда мысли твои и молись, чтобы в жизни твоей стяжать тебе истинные очи. От этого начнет источаться в тебе радость, и тогда найдешь такие скорби, которые сладостнее меда.
Молись Богу, чтобы дал тебе ощутить желание Духа и вожделение Его.
Малая скорбь ради Бога лучше великого дела, совершаемого без скорби, потому что добровольная скорбь дает доказательство веры любовью, а дело покоя бывает лишь следствием душевной скуки.
Совершаемое без труда есть правда людей мирских, которые творят милостыню из внешнего, сами же в себе ничего не приобретают.
Кто покоряет себя Богу, тот близок к тому, чтобы ему покорилось все. Кто познал себя, тому дается ведение всего, потому что познать себя есть полнота ведения о всем.
Мысли — скажу образно — как вода, пока со всех сторон сдерживаются, хранят свой добрый порядок, а если мало из плотины своей выступят наружу, производят разорение ограды и великое опустошение.
Человек боязливый показывает, что страдает двумя недугами: телолюбием и маловерием. Телолюбие есть признак неверия, кто пренебрежет им, тот удостоверяет о себе, что всею душою верит Богу и ожидает будущего.
Ясно я уразумел, что Бог и ангелы Его радуются, когда мы в нуждах, а дьявол и делатели его — когда мы в покое.
Во время искушений следует иметь два противоположных и ни в чем не сходных между собою ощущения: радость и страх. Радость — потому что оказываемся идущими по пути, проложенному святыми, лучше сказать — Самим Животворцем всего; страх же должны мы иметь относительно того, — не по причине ли гордости терпим мы это искушение.
Горе нам, что не знаем душ своих и того, к какой жизни мы призваны, и эту жизнь немощи, это состояние живущих, эти скорби мира, пороки его и утешения считаем имеющими какую-то значительность.
Христе, Единый Всесильный! Ты, Господи, обращай лица наши от мира сего к тому, чтобы вожделевать Тебя, пока не увидим, что такое мир, и не перестанем верить тени, как действительности.
Кто нашел любовь, тот каждый день и час вкушает Христа, делаясь бессмертным.
Искатель жемчуга без одежды погружается в море, пока не найдет жемчужину. И мудрый монах, освободившись от всего, проходит жизнь, пока не найдет себе жемчужину — Иисуса Христа.
Пес, лижущий пилу, пьет собственную кровь и из-за сладости крови своей не сознает вреда себе. Так и монах тщеславный, упивающийся похвалою людскою, пьет жизнь свою и от сладости, ощущаемой на час, не чувствует вечного вреда себе.
Молитву считай ключом, открывающим сказанное в Божественных Писаниях.
Сердце, исполненное печали о немощи и бессилии в делах телесных, заменяет собою все телесные дела.
Сатана ненавидит мысль исхода из мира сего и всеми силами нападает, чтобы истребить ее в человеке, и, если бы можно было, отдал бы ему царство всего мира, только бы развлечением изгладить в уме человека эту мысль.
На всех путях, какими ходят люди в мире, не находят они мира, пока не приблизятся к надежде на Бога.
Что горсть песку, брошенная в великое море, то же грехопадение всякой плоти в сравнении с Промыслом и Божьей милостию.
Милосердие и правосудие в одной душе — то же, что поклонение в одном доме Богу и идолам. Милосердие противоположно правосудию. Правосудие есть уравнивание точной меры: каждому дает, чего тот достоин, и при раздаче не допускает склонения на одну сторону или лицеприятия. А милосердие есть печаль, возбуждаемая благодатью, и ко всем склоняется с состраданием: кто достоин зла, тому не воздает злом, а кто достоин добра, преисполняет им с избытком.
Бывает смирение от страха Божия и бывает смирение из любви к Богу: иной смиряется по страху Божию, другой — по радости. Смиреного по страху Божию сопровождают во всякое время скромность во всём, сдержанность чувств и сокрушенное сердце, а смиренного от радости сопровождают великая простота, сердце возрастающее и неудержимое.
Бойся привычек больше, нежели врагов.
Помни, что Христос умер за грешных, а не за праведных. Великое это дело — скорбеть о людях злых и благодетельствовать грешным более, чем праведным.
Самооправдание — не христианской жизни дело, — об этом нет и намёка в учении Христовом.
Веселись с веселящимся и плачь с плачущим, ибо это — признак чистоты. С больными болезнуй, с грешными проливай слёзы, с кающимися — радуйся. Будь дружен со всеми людьми, а мыслью своею пребывай один. Принимай участие в страданиях всякого, а телом своим будь далёк от всех.
Распростри одежду свою над согрешающим и покрой его.
Если не един ты мыслью своею, то будь един хоть телом своим. Если не можешь потрудиться телом своим, поскорби хотя бы умом. Если не можешь бодрствовать стоя, то бодрствуй сидя или лёжа. Если не можешь поститься в продолжение двух дней, то постись, по крайней мере, до вечера. А если не можешь и до вечера, то остерегайся, по крайней мере, пресыщения. Если не свят ты сердцем своим, то будь чист хотя бы телом.
Если не плачешь в сердце своем, то, по крайней мере, облеки в плач лицо свое. Если не можешь миловать, то говори, что ты грешен. Если ты не миротворец, не будь хотя бы любителем мятежа. Не можешь стать усердным, тогда по крайней мере, в образе мыслей своих будь не как ленивый.
Не питай ненависти к грешнику, потому что все мы повинны, и если восстаёшь на него ради Бога, то плачь о нём. И почему ты ненавидишь его? Ненавидь грехи его — и молись о нём самом, чтобы уподобиться Христу, Который не негодовал на грешников, но молился о них… И за что ты, человек, ненавидишь грешника? Не за то ли, что он не имеет праведности, подобно тебе? Но где же твоя правда, когда не имеешь любви?
Грешник не в состоянии и представить себе благодать воскресения своего. Где геенна, которая могла бы опечалить нас? Где мучение, во многом нас устрашающее и побеждающее радость любви Христовой? И что такое геенна пред благодатью Воскресения Его?
Немощь чувств не в состоянии встретить и вынести пламень вещей.
Придите, рассудительные, и удивляйтесь! Кто, имея ум мудрый и чудный, достойно удивится милости Создателя нашего! Есть воздаяние грешникам: вместо воздаяния праведного воздает Он им воскресением; и вместо тления тел, поправших закон Его, облекает их в совершенную славу нетления. Эта милость воскресит нас после того, как мы согрешили, — выше милости было привести нас в бытие, когда мы не существовали.
Слава, Господи, безмерной благодати Твоей!