Как бы часто мы ни читали Евангелие, иногда вдруг нас поражает то или другое речение. Проходят годы, и мы его не замечаем; и вдруг оно встаёт перед нами с какой-то удивительной силой и красотой.
Сегодня меня поразило начало евангельского чтения о том, что две заповеди содержат полностью весь Закон, определяют наше отношение ко всему миру. Но что меня поразило особенно, это что Господь ставит наравне любовь к Богу и любовь к людям.
В Своем изумительном, непостижимом смирении, которое рождается от полноты Его любви к нам, Он не делает различения между тем, как люди любят Его, и как люди, через эту любовь, научаются любить друг друга. Какой у нас непостижимо дивный Бог, Который не ставит Себя превыше всех и всего, но Который, как источник Жизни, готов ключом бить в сердце, в уме, в воле, даже в плоти человека!
И мы можем любить Бога всем сердцем. Наше сердце может быть очень малое, очень, может быть, невместительное — Бога все равно ничье и никакое сердце вместить не может, — но всем сердцем мы можем Его любить.
Полюбить — это не значит умиляться, это не значит переживать что-то, а — Его ценить выше всего на свете. А ценить Его есть за что. Он нас, прежде даже чем мы существовали, полюбил так, что нас призвал к бытию для того, чтобы мы с Ним разделили всю Его святость, всю Его жизнь.
Он нас полюбил так, что ещё до нашего сотворения приготовил Своего Единородного Сына к тому, чтобы Он умер на кресте, только бы мы могли поверить в Его любовь.
Мы можем верить в любовь, потому что любовь мы знаем в какой-то мере сами. И если мы так любимы Богом, если Бог так в нас верит, то мы можем хоть краем души Ему довериться и начать любить нашего ближнего так, как Бог его любит.
Бог любит каждого из нас равно. Но Его любовь бывает очень разная по отношению к нам. Один пример может разъяснить вам то, что я хочу сказать.
Когда я ещё был мальчиком, я оказался в детском летнем лагере. Там был священник, обладавший свойством, которое я никак не мог понять: он всех нас, мальчиков, любил равной любовью. Когда мы были хорошие, его любовь была ликованием, светом, торжеством; когда мы делались дурными, то его любовь была острой болью и состраданием. Я тогда не понял этого; много лет спустя, когда я поверил в Бога, я увидел в этом священнике как бы живую икону Божественной любви.
Вот к чему нас призывает Господь: любить друг друга так, как Он нас любит, т.е. не сентиментально, не плаксиво, а любить всерьёз, желать другому всего доброго, светлого, чего мы себе желаем, о чём мы сами мечтаем, и давать это другим.
Потому что желать — мало; надо, как Бог это делает, порой какой-то ценой — о, не жизнью, а какой-то ценой, каким-то усилием, какой-то жертвой — другому дать то, что ему нужно, то, без чего он жить не может. Потому что дать человеку это — значит, порой, его уверить в том, что в нём есть ценность, что он драгоценен перед лицом Божиим, а значит, он может быть драгоценен перед нашими собственными глазами.
И то, как мы даём, важнее того, что мы даём.
Мне вспоминается ещё один случай моей жизни. Я когда-то преподавал в Русской Гимназии в Париже; был у нас воспитатель, строгий, суровый, замкнутый, всегда одинокий, которого мы не понимали. И в какой-то день дети наблюдали, как он идёт по дороге в школу и видит, как сидит нищий и протягивает руку. Многие проходили мимо, некоторые даже бросали монетку; а этот человек остановился, снял шапку перед нищим и ему что-то сказал. Нищий вскочил, обнял его и поцеловал.
И этот суровый, мрачный воспитатель пошёл дальше в школу. Там дети его окружили: это что — ваш родственник? знакомый? близкий? друг?
— Нет.
— Почему же вы перед ним шляпу сняли? Почему он вскочил и вас обнял, несмотря на то, что вы ему ничего не дали?.. И воспитатель объяснил, что он шёл с другого края города пешком в школу, потому что у него не было денег на проезд, и когда увидел нищего, подумал: «Если я пройду мимо него, он решит — вот ещё один человек, которому всё равно, жив я или мёртв, умру я с голоду или останусь живым».
И он перед нищим снял шляпу, чтобы ему показать, что они наравне: что тот не нищий, а этот не датель, что он — человек перед человеком, и попросил у него прощения за то. что ничего не может ему дать.
Позже я разговаривал с этим нищим, и тот мне говорил, что за всю жизнь он никогда не получил так много ни от кого, как от этого бедного прохожего, который сумел в нём видеть человека, и ему это доказать.
Подумаем все о том, что значит любить нашего ближнего. Это не значит от избытка давать, это значит давать от сердца. От сердца, порой, улыбка, пожатие руки, самое малое, что мы можем дать вещественно, может возродить жизнь, надежду, радость в другом человеке. И если так мы поступим, то вдруг окажется, что мы оказались на месте Христа, что мы исполнили то, что Христос бы исполнил на нашем месте: возлюбил ближнего Своего всем, что у Него есть. Аминь.
О Любви
Меня часто спрашивают люди, каким образом им научиться молиться с простотой, не повторяя чужих слов, не борясь даже с собственными колеблющимися мыслями, а молиться прямо, как мы разговариваем с дорогим, близким человеком, — так и с Богом.
И мне хочется вспомнить с вами урок, который я получил много-много лет тому назад. Я тогда старался молиться уставными молитвами; молился много, молился усердно. Но вместе с этим иногда не хватало сосредоточенности; ещё чаще бывало так, что слова молитвы были сверх меня; они были так велики, опыт, который в них покоился, был таков, что я не мог их повторять от себя самого.
А иногда бывали молитвы, которые я никак не мог сам сказать, потому что никаким образом не мог произнести такие слова; они противоречили тому, что во мне тогда ещё было незрелым. И я спросил об этом своего духовного отца; и он мне дал совет, который я хочу вам передать, потому что думаю, что многие из вас находятся в том же положении, в котором я тогда находился.
Он мне сказал: на год я тебе запрещаю молиться уставными молитвами. Перед тем, как лечь спать, перекрестись, положи земной поклон, и скажи: Господи, молитвами тех, кто меня любит, спаси меня!
И когда ты ляжешь, поставь перед собой вопрос — кто же вокруг тебя есть, и живые, и усопшие, и святые и грешники, которые так любят, что они перед Богом стоят твоими заступниками, молясь о тебе, о том, чтобы тебе когда-нибудь научиться истинному покаянию, научиться быть поистине Учеником Христовым…
Я стал так делать; и тогда начали передо мной подыматься образы, имена тех людей, которые меня несомненно любили: моя мать, мой отец, моя бабушка, мои друзья. И затем всё шире и раскрывался горизонт тех людей, которые прошли через мою жизнь и доказали свою любовь ко мне.
Всё больше имен, нее больше лиц подымалось. И каждый раз, И когда подымалось лицо или имя, я останавливался и говорил: Господи, благослови этого человека за его любовь ко мне! О, благослови его, благослови её!.. И затем, в этой молитве я засыпал.
Я и вам хочу это посоветовать: научитесь так молиться. Научитесь лечь спать и поставить перед собой вопрос о том, что не ваши уставные молитвы вас защитят от зла в течение ночи, а любовь тех многих, многих людей, о которых вы, может быть, даже забыли, но которые вас помнят и на земле, и в вечности.
И тогда сердце ваше растает; тогда вы сможете начать молиться, обращаясь к Богу с такой же искренностью, потому что в какой-то момент вы обнаружите, что вы любимы не только теми людьми, которые вокруг вас были, но Матерью Божьей, Христом Спасителем, Отцом нашим небесным, ангелом нашим хранителем — и мир так расширится, так углубится!
Но на этом всё не кончается, потому что если мы так можем надеяться на любовь других людей, то неужели они не могут надеяться на нашу любовь? И тогда живите так, собирая в своем сердце, в своей памяти всех людей, кому нужна любовь; людей брошенных, людей одиноких, людей, которые считаются злыми, чуждыми — вспоминайте их, потому что они тоже, может быть, в это время молятся Богу и говорят: молитвами тех, кто меня любит… — и останавливаются: а может быть, ник-то, никто меня не любит за то, что я таков?..
Будьте, может быть, единственным человеком, который и это-го человека вспомнит перед Богом и скажет: Господи. Ему нужна Твоя любовь; мою я не умею дать, у меня ее слишком мало — дай ему Твою любовь. И если вы начнёте так молиться о себе и молить о других, то молитва станет чем-то не только живым живительным, сильным, творческим…
Надо, чтобы каждый человек, который когда-либо прошел через нашу жизнь, рано или поздно нам вспомнился, и чтобы мы над ним задумались: каковы были наши отношения? В чем я виноват перед ним и в чем он виноват передо мной?
И как бы мне теперь с ним примириться? Некоторые еще живы, а некоторые давно скончались; а некоторые ушли куда-то, их не встретить больше, жизнь разнесла нас по разным краям. И вот тут надо всех собрать в свое сердце: людей, которых мы любим естественно, ласковой, ликующей любовью, и людей, которых мы когда-то любили слегка, краем души, и забыли, и которых надо воскресить любовью в нашей душе, чтобы мы могли их взять и вознести к Богу: Господи, если я могу его или ее любить, возлюби и Ты, Господи, спасительной Твоей силой!..
А есть такие, с которыми мы не сумели при жизни примириться, и тут пора примириться; потому что на Страшном суде никто не войдет в Царство Божие не примиренным, и обе стороны будут отвечать за эту закрытость Царства Божия.
Подумайте об этом, подумайте, потому что такое счастье быть любимым и знать, что врата Царствия Божия открываются передо мной любовью этих людей. И так важно подумать: но есть другие люди, которым я могу открыть доступ в Царство Божие, открываю я или нет? И за это мы будем ответственны… Возлюбим друг друга, да единомыслием исповедуем Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
[Митрополит Антоний Сурожский. Наблюдайте, как Вы слушаете. О молитве.
М., Фонд содействия образованию XXI века, 2004, с.265-266.]