Деркульский старец Феофан (Обмок), архимандрит

Архимандрит Феофан (в миру Федор Петрович Обмок) родился 7 июня (по старому стилю) 1896 г. в селе Крутой Берег Полтавской губернии, в семье бедных крестьян Петра и Вассы Обмок.

Федор рос хилым и болезненным. Мать мальчика умерла рано. Перед её смертью отец Федора в отчаянии обратился к ней: «На кого оставляешь сына?». «На Матерь Божию!» – твердо ответила она. Вскоре умер и отец. Было тогда Федору всего семь лет.

Его взял к себе в дом родной дядя. Но болезненный мальчик оказался обузой в семье дяди, которой с трудом приходилось сводить концы с концами. Поэтому решено было определить Федора в Лубенский Спасо-Преображенский монастырь, куда его вскоре и отвезли.

В монастыре Федор сформировался как ревностный молитвенник и истинный подвижник. Он приобрел обширные знания, многое научился делать, обогатился духовным опытом.

Вначале Федор обучался в церковноприходской школе на средства монастыря, при котором жил, и, видимо, был способным учеником, так как по окончании полного курса обучения ему предоставили возможность продолжить учебу в церковно-учительской школе, а затем – в Духовном училище при монастыре.

В 1915 году, по окончании учебы, Федор был зачислен в монастырь послушником. Был разгар первой мировой войны, многих послушников мобилизовали, но Федора в армию не призывали из-за слабости здоровья. По силам в монастыре ему давали и послушания, которые он нес в трапезной и на кухне, где научился хорошо готовить, особенно рыбные блюда. Федор также следил за чистотой монастырского двора: полол траву, поливал цветы, мел дорожки, зимой убирал снег.

С особой любовью он ухаживал за могилами старцев и монахов в монастырской ограде. Он приходил к ним рано утром, до начала службы. Наведет порядок, зажжет лампадки, все умело и быстро сделает, а уходить не хотелось. Так благостно становилось на душе. Казалось, что само время останавливалось, и освободившиеся от его власти не лежат под тяжелыми могильными плитами, а незримо находятся рядом, ведут с ним безмолвную беседу.

Но скоро пришел конец этой размеренной жизни. После 1917 года страна была втянута в затяжную, кровопролитную гражданскую войну, которой, казалось, не будет конца. 5 августа 1919 года в обитель ворвались красноармейцы. Монастырь был закрыт, 17 ни в чем не повинных иноков и игумена Амвросия расстреляли, оставшихся в живых монахов подвергли принудительному выселению.

Затем, 1920 году, в монастырском храме возобновилось богослужение, в обитель возвратились некоторые ее насельники, в том числе и послушник Федор. В монастыре вновь затеплилась духовная жизнь. Федор вернулся к своим привычным послушаниям, которые выполнял с прежним усердием.

В 1923 году, когда Федору исполнилось 27 лет, он был рукоположен в сан диакона архиепископом Полтавским Григорием (Лисовским). В этом сане Федор служил в монастырском храме, а через год тем же Владыкой был рукоположен в сан священника. Начальствующие обители, считаясь с его слабым здоровьем, не принуждали его принимать монашество. С 1930 по 1933 год отец Федор нес еще и послушание делопроизводителя монастыря.

В 1935 году Лубенский Спасо-Преображенский монастырь был вновь закрыт. Отцу Федору пришлось переехать в Донбасс, куда его пригласили духовные чада. Архиепископ Августин назначил его настоятелем храма Архангела Михаила в селе Крымское (нынешний Славяносербский район, Луганская епархия).

Исключительной скромностью, непритязательностью, простотой в общении и добротой отец Федор расположил к себе сердца своих пасомых. Здесь проявилось его усердие к молитве, большую часть времени он проводил в храме. Свободные минуты проходили на Донце, т.к. полюбилась ему рыбная ловля. Как вспоминают пожилые люди, отец Федор раздавал пойманную рыбу нуждающимся.

Так незаметно пролетели два года. Наступил 1937 год, ставший роковым для многих, в том числе и для отца Федора. Поехал летом батюшка в Старобельск на престольный праздник. Жила тогда там юродивая Параскевушка. После службы подходит она то к одному священнику, то к другому и говорит: «Ты бери восемь, а ты бери двенадцать». А отцу Федору сказала: «Спеши быстрей домой, одевайся теплей, а то снег, мороз будет, да возьми с собой десяточку: ни больше, ни меньше, только десяточку».

Случившемуся батюшка не придал значения. Со временем забылись и слова Параскевушки. Наступила поздняя осень. Однажды, возвратившись после вечерни в дом, где жил один, управившись с делами, помолившись, он лег спать. В полночь разбудил стук в дверь. От неожиданности быстро вскочил с постели, спросил: «Кто?». Последовал ответ: «Милиция, открывайте!». Когда открыл, вошли два милиционера. Объясняться долго не стали, один сказал: «Отец, собирайся!». Сразу все стало ясно. Быстро собрался. Когда выходили на улицу, успел еще машинально замкнуть за собой дверь. За углом стоял «черный ворон», прозванная так народом милицейская машина, увозившая по ночам людей в неизвестность.

Скорый суд решил: заключенный лишается свободы сроком на 10 лет, с содержанием в лагере строгого режима. В тот же день отвезли на вокзал, вывели на перрон, заполненный народом, который вталкивали в вагоны. Затем поезд тронулся в далекий путь, конечным пунктом которого были известные всем лагеря на Колыме.

Как для отца Федора, так и для всех прибывших в лагерь началась новая жизнь. Пришлось смиряться с положением заключенного, социально опасного элемента, изолированного от общества, а также довелось ощутить на себе безграничный произвол лагерного начальства.

Отец Федор постепенно втягивался в лагерную жизнь, привыкая к ее режиму, превозмогая все лишения. Но непосильным оказался труд на лесоповале. Батюшка был очень слаб здоровьем, не приспособлен к тяжелому физическому труду. Приходилось работать в любую погоду, скидок никому не делали, каждый должен был выполнить установленную норму. Его поставили работать в паре с молодым уголовником. Им предстояло поперечной пилой распиливать поваленные стволы деревьев.

Естественно, из-за немощи отца Федора норму они не выполняли, что очень озлобляло напарника, который часто в ярости с кулаками набрасывался на батюшку. Как ни старался отец Федор, работая из последних сил, избивая в кровь руки, ничего не получалось. От немыслимой нагрузки разламывалась надвое спина, ныли в суставах ноги, кружилось в голове. Казалось, еще мгновение — и душа покинет измученное тело.

Когда приходил в барак и валился на нары, ощущение боли сменяло чувство невесомости. На некоторое время он проваливался в бездонное пространство, но ощущение холода и голода быстро возвращало в реальный мир. Так претерпевались день за днем годы. Сильно мучила совесть: ведь он подводил напарника, перед которым постоянно чувствовал себя виноватым. Видя безысходность своего положения, решился на крайность. Каждый день во время отдыха стал ходить на протекавшую неподалеку речку и пить холодную воду со льдом. Надеялся на то, что скоро простудится, воспалятся легкие и наступит долгожданное облегчение – смерть. Но, к большому удивлению, болезнь не наступала, даже не было насморка, здоровье стало укрепляться.

Кроме физических, пришлось отцу Федору перенести и духовные испытания. Лагеря создавались как учреждения для перевоспитания посредством трудовой деятельности. Веру в Бога считали вредным заблуждением, стремились искоренить ее из человеческих душ. Отца Федора, как и других священнослужителей, вызывали на специальные беседы, где предлагали отречься от сана, признать себя безбожником. Уговорами, а по большей части угрозами, принуждали подписать отречение. Взамен предлагали уменьшить срок заключения, улучшить условия содержания, перевести на облегченные работы, а то и совсем освободить.

Но не дрогнула душа физически слабого человека, укрепляемая силою Святого Духа. Не уподобился батюшка Иуде Искариоту, предавшему Спасителя, остался верным Православию до конца, не польстился на предложенные блага, не подписал отречения. Как он сам впоследствии вспоминал, находились малодушные, которые отрекались от веры и сана. Но обещанных благ они не получали. Наоборот, лагерное начальство к таким относилось с презрением, бойкотировали их и заключенные. Многим из них не суждено было выйти на свободу, легли кости их в вечную мерзлоту без христианского напутствия.

Единственным утешением для отца Федора была молитва. Время для нее находилось только ночью. Не преграждали ей путь лагерные стены, ржавые железные решетки, не было для нее часовых и запоров. Свободно возносилась она к Престолу Всевышнего в ночной тишине, и была услышана. Сама Царица Небесная пришла на помощь страдальцу, покрыла от зла честным Своим омофором. После тяжелых испытаний была явлена великая милость.

Однажды начальник лагеря выстроил заключенных и обратился к ним с вопросом: «Кто может печатать на машинке? Вперед два шага!». Никто не выходил. Отец Федор умел печатать, так как в монастыре он нес послушание делопроизводителя. Но сделать два шага вперед он не решался. Боялся, что заключенные сочтут его симулянтом. Начальник обратился с вопросом и во второй, и в третий раз. Отец Федор решился выйти из строя. Начальник привел его к себе домой, где батюшка и работал: печатал разные документы. На ночь возвращался в барак. Новое его назначение никого не возмутило, по-прежнему все относились к нему доброжелательно. Отец Федор воспринял это как знак особого заступления Божьей Матери, Которую чаще всех призывал в своих молитвах.

Отличавшийся кротким характером, скромностью и трудолюбием, батюшка быстро расположил к себе начальника, который, несмотря на возложенные на него обязанности, в глубине своей души оставался порядочным, честным человеком. Начальник жил вдвоем с очень верующей и доброй женщиной. Отец Федор, умело и быстро справившись со своими делами, старался помочь хозяйке. То подметет или помоет полы, то протрет пыль на подоконниках. Когда хозяева узнали о его кулинарных способностях, его обязанностью стало готовить обед. Его всегда приглашали к столу.

Всё было бы хорошо, если бы не тот ад, в который ему приходилось возвращаться по вечерам. Барак жил своей жизнью. Измученные каторжным трудом, грязные, полуголодные люди вызывали у него сострадание. Однажды он решился попросить у хозяйки краюху хлеба, чтобы принести вечером в барак солагерникам. Она сочувственно отнеслась к этой просьбе. Каждый раз тайком он стал носить в пазухе еду, которую заключенные делили дрожащими руками, стараясь не обронить ни единой крошки, по справедливости. Большая часть отдавалась больным – тем, у кого от голода уже начинали пухнуть ноги. От бдительного начальника это невозможно было скрыть. Но на происходящее он закрыл глаза, не разоблачал «заговорщиков». Так продолжалось до тех пор, пока начальник не ушел в отпуск. Заменивший его офицер быстро выявил нарушителя лагерного режима. Отца Федора бросили в карцер. Но когда возвратился из отпуска старый начальник, все стало на свои места.

Ровно десять лет отбыл батюшка в лагере, как и предсказывала юродивая Параскевушка. Когда подходил к концу срок заключения, начальник предложил отцу Федору остаться работать при нем секретарем. Очень привязались они с женой к нему, считая членом семьи, не хотели расставаться. Но ничто не могло удержать батюшку в лагере, с порядками которого не мирилось его христианское сердце. Его истинным призванием было служение в храме, куда поскорее хотелось возвратиться, упасть на колени и вознести благодарную усердную молитву Спасителю и Его Пречистой Матери.

Осенью 1947 года отец Федор вышел на свободу. Согласно предписанию, он направился в Кадиевку (ныне Стаханов). Тогда это был районный центр. Власти предписали отцу Федору стать на учет в селе Крымском.

Впереди предстояли новые испытания. Там, куда он приехал, его никто не ждал. Не было ни родных, ни друзей. Уполномоченный, работавший еще до ареста батюшки, сразу узнал его. Когда отец Федор зашел к нему в кабинет, тот, побагровев, вместо ответа на приветствие гневно закричал: «А, это ты явился? Вон отсюда, чтобы и духа твоего здесь не было!». Выйдя ни с чем из кабинета, отец Федор ощутил себя таким бесправным, каким он не чувствовал себя даже в лагере.

Для окружающих он был чужим. Не знал, куда теперь идти, что делать, к кому обращаться за помощью. В кармане лежал лишь один документ — бумажка об освобождении из заключения. Не было ни денег, ни крыши над головой, одолевал голод.

После закрытия и разрушения Мгарского монастыря в советские годы архивы обители были утрачены, монастырское кладбище уничтожено, древние постройки разрушены. После того, как в 1993 году Мгарский Спасо-Преображенский монастырь был возвращён Православной Церкви, обитель стала возрождаться, начала увеличиваться братия. Обустраивая обитель, братия собирает по крупицам и сведения об истории монастыря, стремится её восстановить. И вот стало известно ещё об одном подвижнике благочестия, бывшем насельнике Мгарского монастыря — архимандрите Феофане.

Поехал он в Ворошиловград (так тогда назывался Луганск). Ночевать пришлось на вокзале. Понял, что даже одежда, в которой возвратился из лагеря, отличала его от остальных людей: ловил на себе их настороженные взгляды. В той жизни, какой они жили, ему не находилось места. Впоследствии, вспоминая об этом периоде своей жизни, говорил: «Был гоним, голоден, обсели вши, никак не мог определиться».

Уповал только на Бога, к Которому, как никогда, обратился всем умом и сердцем, просил помощи, вразумления. Надеялся, что Пресвятая Богородица не оставит в беде, укажет путь к спасению. После долгих мытарств отец Фёдор решился обратиться в епархиальное управление. «На всё воля Божия, мир не без добрых людей», — думал он, переступая порог духовного учреждения. Он попал на приём к секретарю епархиального управления отцу Николаю (Гаврилову). Пришлось рассказать всё. Внимательно выслушал секретарь долгий батюшкин рассказ, больно тронувший сердце. Видя безысходность измученного жизнью человека, стоящего на краю гибели, решил оказать помощь. Дал денег, чтобы отец Фёдор смог купить еды, подкрепиться, предоставил место для ночлега, сам взялся уладить дела.

Отец Николай оказался напористым человеком. Он добился, чтобы толстокожие чиновники оформили все документы, позволяющие поставить отца Фёдора на епархиальный учёт. К происшедшему батюшка отнёсся как к чуду. Направили его в станицу Луганскую, где служил тогда протоиерей Павел Коломийцев, благочинный округа. Тот должен был определить его на служение в один из приходов своего благочиния.

Отец Павел сразу же проникся к отцу Фёдору чувством сострадания. Когда отец Фёдор, обмывшись, надел предложенную батюшкой старенькую, но чистую его одежду, отец Павел сказал ему: «Ешь, отсыпайся, ничего не делай. Тебе нужно восстановить силы, а там видно будет».

В станице отец Фёдор прожил несколько дней, стал приходить в себя. Постепенно возвращались силы. Отец Павел решил направить его в Красный Деркул, где в то время не было священника. Распрощавшись с отцом Павлом, к которому успел прикипеть сердцем, надев подаренные им поношенный подрясник и старенькую скуфью, с котомкой за плечами отец Фёдор отправился в путь. Пошёл пешком, а ведь предстояла долгая, почти в 50 километров дорога. Дул холодный пронизывающий ветер, после обеда начал накрапывать дождь. Места были незнакомые. Переходя из хутора в хутор, у встречных людей уточнял дальнейшую дорогу. К вечеру пришёл в Красный Деркул.

Хуторяне направили его к местному псаломщику — Ивану Даниловичу Вергунову. Отец Фёдор быстро отыскал небольшой домик, переступил порог, снял скуфью, перекрестился, произнёс: «Пустите странника». Назвался так, потому что действительно считал себя странником, которому негде было приклонить голову. На судьбу не роптал, покорно шёл туда, куда вёл Промысел Божий. А Господь, по молитвам Пречистой Своей Матери, Пресвятой Богородицы, как раз и привёл его к последнему пристанищу, уготовил место, где надлежало ему спасаться самому и спасать других.
Утром следующего дня пошёл в храм, где уже собрались верующие, так как весть о приезде нового батюшки облетела почти весь хутор. Первый раз переступил отец Фёдор порог храма, в котором ему предстояло служить до конца жизни. Сама Пресвятая Богородица привела его сюда долгим путём, исполненным лишений, страданий, различных испытаний. Наконец избранник вступил под его кров.

Батюшка узнал, что в хуторе большинство были верующими, приход был дружным. Сразу приступил к своим прямым обязанностям. Служил с большим воодушевлением. Видя искренность и простоту о. Фёдора, который все свои силы отдавал служению Богу, потянулись к нему прихожане, полюбили его. Вскоре о. Фёдор был назначен настоятелем храма.

Трудами и молитвами батюшки крепчал приход, стал дружной семьёй. Здесь он обрёл ту духовную пустынь, где надлежало ему до конца дней нести молитвенный подвиг, спасать своих духовных чад, которые видели в нем истинного пастыря, учились у него, как нужно жить настоящему христианину. В это время у батюшки (ему тогда исполнилось 54 года) созрело решение принять монашество.

С детства Господь призвал его, вёл тернистым крестным путём. Как ни трудно было ему, слабому физически, рано оставшемуся круглым сиротой, одинокому, познавшему скорбь и лишения, прошедшему монастырскую школу послушания, испытания и невыносимый труд лагерей, унижения и презрение окружающих, как безжалостно ни обходились с ним, как ни измывались, терзая душу и тело, он всегда терпел. Не роптал, не возмущался. Всё принимал как волю Божию, всегда молился за своих обидчиков, с достоинством прошёл все испытания. Не стал предателем, когда принуждали к отречению в лагере. Не возроптал, когда, выйдя из заключения, оказался самым бесправным человеком. Теперь, когда все невзгоды были позади, следующей ступенью его духовного восхождения стало монашество.

Намерение отца Фёдора было одобрено владыкой Никоном (Петин). 30 ноября 1950 года о. Фёдор принял постриг в монашество с именем Феофан. Приняв монашество, отец Феофан в своем храме стал служить так, как принято в монастыре, по полному Уставу, не сокращая чин богослужения. Вечерню начинал, как обычно, в три часа дня, затем следовало повечерие. После читались каноны и производилась исповедь. В праздничные и воскресные дни службу начинал в четыре часа утра. Прочитав утренние молитвы, служил полуношницу, затем утреню. Вычитывались часы и совершалась Божественная Литургия. Этот порядок сохраняется и сейчас. Особенно трудно было зимой: церковь не отапливалась. Даже в сильные морозы службы не сокращались. Правда, вечерню и утреню приходилось служить в караулке (так местные жители называют церковную сторожку), но Литургию отец Фёдор совершал в храме.

Шестидесятые годы были для Церкви очень тяжёлыми. Возглавляемое Н. С. Хрущевым правительство взяло курс на построение в кратчайшие сроки коммунистического общества, свободного от религиозных «предрассудков». Открывшиеся после войны храмы снова стали закрывать. Деятельность священников опять была поставлена под строгий контроль. Ограничивало её и новое законодательство, согласно которому полноправным хозяином прихода являлся церковный совет, нанимавший священника для отправления церковных служб и исполнения треб по просьбам верующих. Таким образом искоренялся дух пастырства. Священников превращали в простых требоисполнителей, проще сказать, наёмников. Жизнь деркульского прихода раздражала местные власти. Многие храмы в округе закрыли, что вызвало большой приток прихожан к отцу Феофану. Особенно много верующих приезжали из Миллеровского района Ростовской области, где к тому времени уже не осталось ни одной церкви. Но отцу Феофану удалось, невзирая ни на что, сохранить приход.

В 1963 году архиепископом Борисом отец Феофан был возведён в сан игумена. В это время приход напоминал небольшой монастырь. У батюшки уже было много духовных чад, которые часто приезжали не только на службу, но и за мудрым советом, благословением на то или иное дело. Много было и добровольных помощников, живших при церкви и по несколько дней нёсших различные послушания. Занимались они уборкой храма и его двора, выполняли разные работы по хозяйству.

За неустанные молитвенные труды и подвиги батюшка был удостоен от Господа благодатных духовных даров. Прежде всего, был он опытным духовным руководителем обращающегося к нему народа. Со всеми он беседовал, давал мудрые советы и наставления, в которых проявлялась прозорливость.

Далеко распространилась молва о старце. Потоком шёл народ в Красный Деркул со своими бедами, невзгодами, неразрешёнными вопросами. В надежде на исцеление приезжало к нему и много больных.

Обращались к батюшке не только рядовые люди. По вечерам к его домику на служебных машинах приезжали, часто с родственниками, облечённые властью чиновники. Приводило их горе: семейные раздоры, служебные неудачи, неизлечимые болезни. Всех принимал отец Феофан, для всех находил слова утешения, всем старался помочь. Многим встреча со старцем переворачивала всю жизнь, пробуждала веру в Бога, Которого они совсем не знали, были далеки от Него.

За усердное служение на ниве Господней отец Феофан в 1975 году митрополитом Сергием (Петровым) был возведён в сан архимандрита и награждён митрой. Своими пламенными молитвами и богоугодными делами старец не давал покоя врагу рода человеческого. Тот, уязвлённый, старался всеми способами отомстить ему, вёл с ним непримиримую невидимую брань. Возбуждал против батюшки сердца нечестивых людей, насылал разбойников на деркульскую церковь. Несколько раз они, движимые страстью наживы, совершали грабительские нападения.

Последнее, особо дерзкое, произошло в сентябре 1976 года, на следующий день после праздника Рождества Пресвятой Богородицы — престольного торжества деркульского храма. 22 сентября Православная Церковь отмечает память преподобного Феофана исповедника, Небесного покровителя батюшки. В этот день вечером и было совершено нападение. Сам отец Феофан в письме своим духовным чадам так писал об этом происшествии: «Праздник прослужили благополучно — духовно и торжественно, а День Ангела встречали со слезами и большими скорбями. В 6 часов вечера 9 сентября ст. ст. ворвались вооружённые бандиты. Постучали, один сказал: „Открой, я участковый милиционер, — назвал имя и отчество. — Открой, я по служебному делу“. Открыли, они набросились на старосту, избили, избранили, связали. Тогда связали и меня. Кричат: „Давай деньги!“. Угрожая ножом, наганом, добились, чего хотели. Забрали все деньги, часы, два креста с украшениями, ключи от дома. Ушли, оставили нас еле живыми. Я и сейчас в тяжёлом состоянии. Страх Божий. Но, слава Богу, что оставили живыми…»

После этого случая батюшка совсем ослабел, с трудом справлялся со своими обязанностями. О своем состоянии говорил так: «Пока служится, но всё на исходе, я сам очень плохой. Моё здоровье тает, как воск на огне — идёт моя жизнь к концу! Но да будет на всё святая Божия воля!». Серьёзно стал он задумываться о своей кончине, загодя заготовил гроб, ограду, которые стояли в притворе храма.

Силы о. Феофана стали ослабевать, состояние его здоровья постоянно ухудшалось, но не оставлял старец своих духовных чад, всех принимал.
Оставаясь в сознании до конца, в окружении своих духовных чад 5 ноября (н. ст.) 1982 года о. Феофан мирно отошёл ко Господу. Честные останки старца были преданы земле в церковной ограде возле алтаря у южной стены храма.

Не зарастает тропинка, ведущая к могиле отца Феофана. Приходит к ней много народа. Особенно много верующих приезжает 21 сентября, на престольный день — праздник Рождества Пресвятой Богородицы. Радостно в этот день звонят колокола. А у могилы старца звучит поминальная молитва — живая связь нас, живых, с тем, кто молитвенно предстоит у Престола Божия и молится о нас, грешных.

Берегут память о батюшке его духовные чада, которые сохранили свидетельства о старце тех, кто хорошо его знал, общался с ним, был свидетелем его молитвенных трудов и подвигов, преисполненных великой благодатной силы, даров прозорливости и исцеления.

ОТЕЦ АНДРЕЙ

День ото дня слабели батюшкины силы, все труднее было служить ему одному. Стал серьезно задумываться о своем преемнике.

Много было у него послушников, которые помогали во время службы в алтаре, пономарили, некоторым из них давал рекомендации на рукоположение, но их отставляли. Очень трудно  было в то время поступить в духовное учебное заведение, стать священником. Нужно было собрать много документов, которые неоднократно проверялись властями. Рекомендованных вызывали на собеседование, затем по тем или иным причинам не принимали.

Еще в 1972 году, прослышав  о старце, в деркульскую церковь впервые приехал  Андрей Григорук. Работал он тогда на одной из шахт Кадиевки (ныне Стаханов), был глубоко верующим человеком. Заприметил его отец Феофан и промыслительно узрел в нем своего преемника. Подозвал к себе после службы и уверенно сказал: «Ты будешь батюшкой». Что и сбылось впоследствии.
Выйдя на пенсию, он чаще стал приезжать в Красный Деркул, помогал батюшке в алтаре, нес при нем различные послушания.

Отец Феофан стал готовить его к рукоположению, правящему архиерею Владыке Сергию в Одессу были отосланы все необходимые для этого документы.долгой волокиты его кандидатуру утвердили. В день святого пророка Илии 2 августа 1980 года в Одесском Ильинском соборе его рукоположили во диакона, а через год,  осенью, он стал священником.

Служить в храме стал отец Андрей, а батюшка в это время был уже слабеньким, еле передвигался, службу слушал и исповедовал сидя.

Готовясь к отходу в вечность, не оставлял старец Феофан своих духовных детей, всех принимал, понимал, что навсегда расстается с ними, благодарил за любовь к нему, прощаясь, напутственно благословлял. Неотступно у батюшкиного одра находился отец Андрей, которому он давал последние распоряжения относительно своего погребения.

Оставаясь в сознании до конца, в окружении своих духовных чад, 5 ноября (по новому стилю) 1982 года отец Феофан мирно отошел ко Господу. Сама Царица Небесная Пресвятая Богородица приняла под свой благодатный покров любимого избранника. Упокоила неутомимого труженика, которого по молитве умирающей матери  вела всю жизнь в горние обители, куда он неустанно стремился.

Знамением великой милости было то,  что батюшка служил в храме в честь Рождества Пресвятой Богородицы и скончался в день между двумя праздниками, посвященными иконам Божией Матери: Казанской и Всех Скорбящих Радости.

Фотогалерея — престольный праздник — Рождество Пресвятой Богородицы, 21.09.2007

Отслужив литию по новопреставленному, помазав крестообразно елеем тело усопшего, отец Андрей облачил его в погребальные одежды. Затем положив его во гроб, перенесли в храм, где непрестанно читалось Евангелие.

Весть о кончине старца быстро разнеслась в округе. Ко гробу стал стекаться народ, приехало много его почитателей и духовных чад.

Тяжелым было прощание их со своим духовным отцом, все скорбели, что потеряли такого большого молитвенника и помощника в жизни. Последний раз они припадали к его руке, всегда их благословлявшей.

Погребение батюшки состоялось 8 ноября. Заупокойную Литургию  собором отслужили прибывшие на похороны священники. Отпевание старца возглавил секретарь епархиального управления протоиерей Борис (Панов).

На Литургии  проникновенное слово об отце Феофане произнёс игумен Алипий. Остановившись на важнейших моментах жизни старца, с утешением обратился к его духовным чадам. Сказал, что почивший очень счастливый человек, у него осталось столько молитвенников, и призвал всех искренне молиться за батюшку.

С великой  честью было изнесено тело почившего из храма. Погожим удался день, не было ветра, светило и ласково пригревало солнце. Весь церковный двор был заполнен верующими, стоявшими плотными рядами.

Когда из дверей храма показался гроб, и запели во дворе, многие обратили внимание, что индюки, гулявшие на улице,  гурьбой подошли к самой ограде. Вытянув головы, молча стояли и грустно смотрели вслед движущейся процессии, провожая в последний путь своего доброго хозяина.

Честные мощи старца были преданы земле в церковной ограде возле алтаря, у южной стены храма.  Сама Царица Небесная упокоила здесь  многотрудное тело верного раба Своего. С тех пор не зарастала тропинка, ведущая к могиле отца Феофана.

После кончины старца настоятелем храма и достойным его приемником стал отец Андрей, принявший духовных чад своего предшественника и окормлявший их до своей кончины.
Подобно отцу Феофану, неустанно трудился он на ниве Христовой. При нём был произведён капитальный ремонт храма, возведён новый прекрасный иконостас, выполнена настенная роспись. Из Воронежа был привезён полный комплект колоколов, которые разместили на специально возведённой звоннице.

В храме и его дворе постоянно поддерживались идеальная чистота и порядок. Службы совершались так, как и при отце Феофане.

Господь призвал батюшку 30 декабря 2002 года, перед своей кончиной он принял монашеский постриг с именем Феофан. Похоронили его рядом с могилой его духовного отца и наставника. За три месяца до своей кончины иеромонах Феофан промыслительно предсказал своим послушникам, что в Красном Деркуле будет открыта женская обитель.

Воспоминания о старце Феофане

Приехали к батюшке два молодых парня, Григорий и Николай. Николай спросил, можно ли ему жениться. Григорий тоже обратился с таким вопросом. Посмотрел на них батюшка и говорит Николаю: «Тебе жениться можно». А Григорию сказал: «А тебе, Гриша, нельзя. Только мать слушайся». Так и сбылось по его словам. Николай женился, а Григорий тяжело заболел, до самой его смерти ухаживала за ним мама.

Вспоминает Евдокия Даниловна, жительница Луганска. «В церковь раньше я не ходила. Бога признавала, но жила семейными заботами, по молодости многого не понимала. К отцу Феофану привела беда. Ирина, моя дочь, росла здоровой, крепкой девочкой. Но однажды с ней случился приступ болезни, которую в народе называют младенческой. Я сильно испугалась. Завернула девочку в одеяло и побежала с ней в больницу. Врач сразу поняла причину болезни, сделала всё, чтобы ребёнку стало легче, и отдала мне её домой. Здоровье стало улучшаться. Вскоре исчезли признаки болезни, о которой стали забывать. Но ровно через год приступ повторился. Каждый год, в одно и то же время, приступы стали повторяться. Я постоянно думала о её болезни, волновалась. Мне подсказали, что в Красном Деркуле есть батюшка, и посоветовали к нему съездить. Приехали. Пришла к домику, а там во дворе очередь стоит до самой калитки, я стала последней. Вышла послушница, сказала, что батюшка слаб, примет немногих, так что очередь занимать не стоит. Я сильно расстроилась, первый раз в Деркуле, идти было некуда, вот и осталась стоять на месте. Выходит послушница и говорит: „Батюшка просит зайти ту женщину, которая стоит последней“. На душе у меня отлегло. Вошла в комнату, батюшка лежал на коечке. Всё ему рассказала. Он внимательно выслушал меня и сказал, что помолится, и всё будет хорошо. С тех пор у дочери прошла болезнь, она родила благополучно здорового ребёнка и стала верующей. Мы с ней постоянно помним батюшку, ведь по его молитвам произошло исцеление».

И множество других чудесных случаев, свидетельствующих о богоугодной жизни отца Феофана, сохранили батюшкины духовные чада.

Подготовил иеродиакон Даниил (Корчевой)
Мгарский монастырь

Литературные источники:

1. Подвижники благочестия и святые места Луганской земли. — Луганск, 2005. Составитель А. Фирсов »
2. Деркульский старец архимандрит Феофан. — Станица Луганская 1998 г. Составитель А. М. Кудаев.
3. Архивные материалы Мгарского Спасо-Преображенского монастыря.
4. ЛУГАНСКИЕ ПОДВИЖНИКИ БЛАГОЧЕСТИЯ. Деркульский старец архимандрит Феофан. Жизнеописание. Сайт Православие Доброполья »

Деркульский старец архимандрит Феофан.
Составитель А.М.Кудаев, 1998 г. (в сокращении)

Почти на границе Луганской с Ростовской областью в Станично-Луганском районе вдоль правого крутого берега речки Деркул тянется хуторок, отразивший красоту этого живописного уголка природы в своем названии: Красный Деркул. И хотя этот населенный пункт Красным стал в послереволюционное время, когда создавались первые колхозы, до этого он был просто Деркул — тезка притока Северского Донца — главной водной артерии нашего края. Теперь это название воспринимается как характеристика местности — красивого уголка природы, иными словами прекрасного, красного — как говорили наши предки.

Речка Деркул имеет крутой, норовистый, подстать казачьему, характер, который подчас бывает непредсказуемым. На вид узкая, неказистая, местами с песчаными перекатами, которые легко перейти вброд, не замочив колен, имеет очень глубокие ямы. Быстрое течение над этими ямами становится воронкообразным, что представляет большую опасность для неопытных пловцов. Зато какое раздолье в них рыбе, в изобилии водящейся в реке. С XVII века берега Деркула осваивают донские казаки, селившиеся хуторами. Немного позже сюда приходят выходцы из Слободской Украины, основавшие ряд слободок.

До 1918 года эта местность входила в состав Донецкого округа Области Войска Донского. Красный Деркул местные старики часто называют Туроверовкой. Это название связано с фамилией Туроверовых — очень старинного многочисленного казачьего рода. В 1752 году походный атаман Тимофей Туроверов водил восемь донских полков на сибирских кочевников. Его сын, находясь в Петербурге с зимовой станицей атамана С. Ефремова, принял участие в июньском дворцовом перевороте 1762 года и в возведении на трон Екатерины II, за что пользовался постоянными милостями императрицы.

В 1775 году царица признала права русского дворянства и за донской старшиной. Новые дворяне получили поместья и для обработки земли начали свозить крестьян, купленных «на вывоз» в соседних губерниях. Туроверов был награжден крупными земельными участками в Донецком округе и основал в нем поселения «приписных малороссиян . Одним из таких поселении был и поселок Деркульский, основанный на реке Деркул. Затем, как утверждают историки, владельцем этих земель по Деркулу стал настоятель Беловодского Троицкого собора Иларионов, а поселок получил название Иларионов Деркульский, но впоследствии поселение стали называть хутором Деркульский, или просто Деркул.

Со второй половины XIX века в большинстве хуторов края строятся деревянные храмы. Небольшая деревянная церковь, возведенная в это время, в честь Рождества Пресвятой Богородицы до последнего времени стояла в центре хутора Красный Деркул. Многое пришлось повидать ей на своем веку. Некогда стройная, воздвигнутая на высоком фундаменте, славящаяся своими звонкими колоколами, она долго стояла обезглавленная, без колокольни. Время наложило на нее свою печать. Не один десяток лет после суровых снежных зим вешние воды с горы сносили грунт в церковный двор, после чего она как бы вросла в землю. Купол и колокольню в 30-х годах разобрали комсомольцы, решившие в церковном здании устроить клуб. Разбили иконостас, вынесли иконы, на западной стороне соорудили сцену, а в алтаре устроили кинобудку.

Но Господь не допустил поругания храма в честь своей Пречистой Матери, посрамил богохульников. Как утверждают старожилы, когда первый раз стали «крутить кино», церковь наполнилась дымом, который потоками струился из-под пола. Молодежь в панике выбежала во двор, но явных признаков пожара не было обнаружено. Когда повторили сеанс, то опять из-под пола пошел густой дым, хотя в здании ничего не горело. После этого случая затею с клубом оставили, и все остальное время до самого открытия церковь использовали как зернохранилище. При проведении ремонтных работ в храме в 1985 году, когда сорвали полы, то обнажились дубовые плахи фундамента, внутренняя поверхность которых была обугленной. Они то и явились источником дыма, чудным образом опаленные, но не сгоревшие. Таким чудным образом, полным таинственного смысла, Господь посрамил безбожников и прославил Свою Пречистую Матерь.

Второй раз храм чудно был спасен в январе 1943 года, когда наши войска, очистив территорию России от немецко-фашистских захватчиков, вышли на границу с Украиной. Немцы хотя и поспешно отступали, но ожесточенно сопротивлялись. К тому же их стратегическое положение на правом крутом берегу Деркула было выгодным. Хутор Красный Деркул на короткое время стал линией фронта. Свистели перелетавшие через крыши домов пули, от сильных взрывов снарядов дрожали оконные стекла, трещал и лопался на речке лед. Один из снарядов попал в крышу алтаря церкви, пробил его и неразорвавшимся упал на пол. Можно представить, что было бы, когда он взорвался. От здания остались бы жалкие руины, но Господь опять сохранил храм, которому в скором будущем предстояло открыть свои двери для верующих людей, стать для них спасительным ковчегом.

После окончания войны церковь открыли. Тем, кто в первый раз посещал ее, сразу же бросалось в глаза ухоженность двора, обнесенного металлической оградой, добротность церковного дома и других построек. Снаружи церковные стены были выкрашены в олицетворяющий небо голубой цвет. Когда переступаешь порог храма, поражало убранством и чистотой его внутренний вид. Душа, которую невольно охватывало трепет, чувствувала намоленность места. В церковной ограде, у южной стены храма возле алтаря, находилась святыня — могила архимандрита Феофана.

Скромный памятник под навесом, с фотографии смотрел добрыми глазами седовласый старчик. Надпись гласила: «И аз воскрешу его в последний день. Пастырь добрый душу свою полагает за овцы. Здесь покоится прах настоятеля Рождество-Богородицкой церкви х. Красного Деркула архимандрита Феофана (Обмок). Воспитанника Лубенского Спасо-Преображенского монастыря. Прослужил у Престола Божия 60 лет, род. 1896 — умер 1982 год».

Памятной для прихожан храма стала поздняя осень 1947 года, когда в один из ненастных дней на хутор пришел одетый в легкий поношенный подрясник и старую скуфью с котомкой за плечами невысокого роста, худощавый с бородкой лет 50-ти человек. Первыми словами в доме псаломщика, куда его направили верующие были: «Пустите странника». Это был новый батюшка. И прослужил о. Феофан в своем приходе 35 лет, где прославился неустанными молитвенными трудами, нашел здесь упокоение и заслуженную вечную память своих духовных детей.

Здесь по Промыслу Божию проявился в нем бесценный дар, свойственный только людям высокой духовности, которых принято называть старцами. Опытным старцем и великим молитвенником у Престола Божия был отец Феофан. Сотни людей шли к нему за помощью не только из нашей, но и соседних областей. Из далеких мест ехали отчаявшиеся, жизнью загнанные в тупик не только верующие, но и атеисты. Часто это были больные, которых уже отказались лечить врачи и знахари. Потоком шли люди к домику батюшки, стоявшему напротив церкви. При жизни отца Феофана, пассажиры, едущие в автобусе по маршруту «Луганск — Красная Таловка», могли наблюдать такую картину — очень много ехавших в автобусе выходили на остановке «Деркул». Одновременно, навстречу, со стороны Миллерово подходил другой автобус, большая часть пассажиров которого также выходила.

И видно было, как по дороге идет целая вереница людей, направляющихся к домику батюшки. Подойдут, выстроятся рядком и стоят ждут, когда отец Феофан начнет принимать. Заходили по одному. Часто от беспокойства забывали, что говорить, с чего начинать. Но когда подходили к сидящему на стулочке маленькому старчику и брали благословение, сердце успокаивалось, как-то сразу становилось легче. Батюшка сам начинал говорить и говорил то, что касалось лично обратившегося к нему, а пришедшего охватывало чувство, что старец читает его мысли.

Все, бывало, сам расскажет за тебя батюшка, на все твои вопросы ответит, а потом еще и к столу пригласит — любил угощать жареной рыбой с луком, которую сам часто и готовил. Многих больных разными недугами исцелил батюшка, многих заблудших наставил на путь истины, многих укрепил в вере, бескорыстно служа Богу под благодатным покровом Пресвятой Богородицы в храме в честь преславного ее Рождества. Обрывочны сведения о жизни старца, очень мало мы знаем о его детстве, юности, пребывании в монастыре, где он подвизался почти 20 лет. Сам отец Феофан, в одном из писем своим духовным чадам, в марте 1977 года вспоминал: «Я … с Украины, полтавский, жил в Лубенском Спасо-Преображенском монастыре, с детства сиротой с семи лет».

Родился батюшка в 1896 году 7 июня, видимо по старому стилю, так как при крещении ему дали имя Феодор, а 8 июня (ст. ст. ) — память великомученика Феодора Стратилата. Родители его Петр и Васса Обмок были бедными крестьянами, жили в селе Крутой Берег близ города Лубны Полтавской губернии. Сколько еще было в их семье детей, мы не знаем. Известно, что был еще один старший сын, у которого впоследствии родились две дочери — батюшкины племянницы.

От роду Феодор был очень слаб здоровьем, рос хилым, болезненным. Да и сама жизнь не очень баловала, совсем нелегким было его детство, не долго он рос в семье. Рано пришлось познать горе — когда был еще ребенком, умерла мать. Когда она умирала, то отец в отчаянии обратился к ней: «На кого оставляешь сына?» «На Матерь Божию!» — твердо ответила та. Вскоре умер и отец. Было тогда Феодору только семь лет. Круглым сиротой, распрощавшись с детством, Феодор вступал на жизненный путь, где путеводительницей его, услышав предсмертную молитву матери, стала сама Царица Небесная.

Попечителем отрока стал родной дядя, у которого была своя семья, были и свои заботы. А забот у земледельца всегда хватало. Нелегко давался хлеб насущный, в поте лица, как заповедал сам Господь Бог согрешившему Адаму, добывался он. Часто с трудом приходилось сводить концы с концами, кормить семью, а тут еще и лишний рот., Ведь какой помощник в семье от слабого болезненного мальчика. Стал он обузой. Решено тогда было Феодора определить в Лубенской монастырь.

Лубенской Спасо-Преображенский монастырь имеет уникальную, насчитывающую почти четыреста лет, историю. Расположен в трех километрах от полтавского города Лубны в живописном месте, основан в 1619 году. Строился он на землях магнатов Вишневецких на средства представительницы рода Раины Могилянки. Для постройки монастыря выбрали высокую гору на берегу речки Сулы. Монастырь играл большую роль с борьбе с насильственной католизацией украинского народа, был твердынею православия, центром национально-освободительной борьбы. Монастырь являлся форпостом казачества, в нем доживали свой век престарелые казаки. Он был прибежищем для всех убогих и униженных.

Свято оберегались традиции монастыря, на которых воспитывалось не одно поколение монашествующих, отличавшихся высокой духовностью, верностью православию, бескорыстностью и приверженностью к молитве. Из стен монастыря вышло много выдающихся деятелей церкви. Примером для подражания была жизнь Святителя Иоасафа, епископа Белгородского и Обоянского, которого еще при жизни чтили как святого. Святыней Мгарского монастыря были мощи Святителя Афанасия, патриарха Константинопольского, Лубенского чудотворца. Святителей Иоасафа Белгородского и Афанасия, патриарха Константинопольского отец Феофан почитал как своих небесных покровителей. Постоянно в батюшкиной келий перед иконой, написанной на доске масляными красками, изображающей этих двух святых, теплилась лампадка. Большой период жизни отца Феофана связан с Лубенским Спасо-Преображенским монастырем, принявшим его под свой кров семилетним отроком.

Мы не знаем, какие чувства испытывал Феодор, когда дядя вез его в монастырь. Был ли он в нем раньше, или видел в первый раз… Но не могло не трепетать чистое детское сердце, чувствуя близость великой святыни, когда при выезде из Лубен на горизонте взору представилась величественная гора. Как богатой царской короной венчал ее монастырь, который как бы сливался с окружающей природой в единое целое. На первый взгляд, трудно даже определить, где кончается творение Бога, а где начинается творение человека, свою волю подчинившего Создателю и черпающего у Него вдохновение. При подъезде к самому монастырю гора на некоторое время закрывает его. Но при повороте, отходя в сторону, открывает его вид в полном великолепии, и Федя мог уже видеть красивый Спасо-Преображенский собор с большими куполами темно-синего цвета.

Как на вечернем небе, сияли на них золотые звезды. Как огромная мачта, стройная колокольня величаво вознеслась к небу, по которому плыли легкие беленькие облака. Казалось, что не облака движутся в бездонной голубизне, а плывет монастырь, как огромный спасительный корабль по волнам житейского моря, на борт которого вступал совсем юный, неопытный мореход. Большой школой для Феодора стал монастырь. Здесь он сформировался, как высокий молитвенник и истинный подвижник. Здесь он приобрел многие знания, многое научился делать, обогатился духовным и жизненным опытом. Здесь началось его восхождение по лестнице, последняя ступенька которой находится у врат Божьего Царства.

Первой же ступенькой была учеба в церковно-приходской школе, где основными предметами были Закон Божий, священная история и история родной страны, чтение, письмо, арифметика и церковное пение. Обучался на средства монастыря, при котором жил и видимо был способным учеником, так как по окончании полного курса обучения ему предоставили возможность продолжить учебу в церковно-учитель-ской школе, а затем в духовном училище при монастыре. В 1915 году, по окончании учебы, был зачислен в монастырь послушником. Был разгар первой мировой войны, многих послушников мобилизовали, но Феодора в армию не призывали по слабости здоровья. По силам в монастыре Феодору давали и послушания, которые нес в трапезной и на кухне, где научился хорошо готовить, особенно рыбные блюда. Ухаживал за монастырским двором, следил за его чистотой, полол траву, поливал цветы, мел дорожки, зимой убирал снег.

Особым занятием было ухаживать за могилами старцев и монахов в монастырской ограде. Любил приходить к ним рано утром, до начала службы. Наведет порядок, позажигает лампадки, все умело и быстро сделает, а уходить не хотелось. Так благостно становилось на душе. Казалось, что само время останавливалось, и освободившиеся от его власти не лежат под тяжелыми могильными плитами, а незримо находятся рядом, ведут с ним безмолвную беседу. В монастыре все располагало к молитве — и чрезвычайно живописный берег речки Суды и храм, рукотворное чудо, щедро украшенный лепным орнаментом, мотивы которого подсказала сама природа и скитская церковь, обнесенная высокой оградой. Все так похоже было на земной рай — Эдем, некогда созданный Богом для первого человека. Но скоро благополучию пришел конец.

Наступил 1917 год. В далеком Петрограде прогремели выстрелы, возвещающие о том, что началась новая эпоха. Страна была втянута в затяжную кровопролитную гражданскую войну, которой, казалось, не будет конца. Монастырь продолжал еще жить привычной жизнью, но те вести, которые доходили до его стен, особенно не радовали монахов, будоражили их сознание, заставляли с тревогой думать о будущем. Оставалось полагаться только на волю Божью. Нормальная жизнь в монастыре была прервана в 1919 году с утверждением новой власти, целью которой была беспощадная борьба с религией, как чуждой реакционной идеологией. Монастыри ликвидировались как «центры мракобесия и оплот контрреволюции».
Ворвавшиеся в обитель большевики учинили дебош, вели себя как настоящие хозяева. Кощунственно относясь к святыне, входили в храмы в шапках, куря папиросы, сквернословили, громко смеялись. Насельникам монастыря было предложено поскорее убираться на все четыре стороны. Но, не добившись выполнения приказа, вооруженные красноармейцы стали силой выгонять монахов, зверски их избивая.

15 иноков во главе с игуменом Амвросием вывели за ворота и расстреляли у монастырской стены. Было национализировано монастырское имущество, которое бралось на строгий учет. Монахи, подвергнувшиеся принудительному выселению, покинули монастырь. Одни селились у родственников в селах, другие ушли в город, где нанимались на различные работы, чтобы добыть кусок хлеба. Как ни сильна была новая власть, но репрессивная деятельность ее в отношении церкви вызвала в народе большое недовольство, усиливала его религиозное чувство, с которым она не могла не считаться. Боясь народного гнева, она вынуждена была идти на определенные уступки. Так, в 1920 году в монастырском храме возобновляется богослужение, в обитель возвращаются некоторые ее насельники, в том числе и послушник Феодор.

В монастыре, хоть и не в полную силу, но затеплилась духовная жизнь. Феодор вернулся к своим привычным послушаниям, которые выполнял с тем же усердием. Жизнь постепенно налаживалась, конечно, приходилось считаться с теми изменениями, которые произошли в ней. В 1923 году, когда Феодору исполнилось 27 лет, он был рукоположен в сан диакона. В этом сане служил в монастырском храме, а через год был рукоположен в сан священника. Господь сподобил Феодора подняться на такую высокую духовную ступень, призвал пастырем своего возлюбленного стада, видя его усердие и чистую искреннюю веру. Начальствующие монастыря, считаясь с его слабым здоровьем, не принуждали принимать монашество.

Сан был принят целибатом (безбрачием), обязанности священника исполнял как запасной. Нужно отметить, что с 1930 по 1933 год он нес еще и послушание делопроизводителя при монастыре. Обязанности заставили научиться печатать на пишущей машинке, что в будущем очень пригодится ему. В 1935 году Лубенской Спасо-Преображенскип монастырь закрывается окончательно. Отцу Феодору пришлось покинуть родные края, переехать на Донбасс, куда его пригласили духовные чада. Верующие села Крымское на Донце обратились с прошением к духовным властям о переводе батюшки на их приход. Просьба была удовлетворена.

По указу архиепископа Августина он был назначен настоятелем храма Архангела Михаила в селе Крымское Кадиевского района Сталинской области (ныне Славяносербский район Луганской области). Новое место пришлось батюшке по сердцу. Ведь село, располагающееся на правом крутом берегу Северского Донца, напоминало родные места, где прошли детство и юность. Прихожане храма, да и почти все жители села отнеслись к отцу Феодору с большим уважением, предоставили ему жилье, старались, чтобы он ни в чем не имел нужды.

Исключительной скромностью, непритязательностью, простотой в общении и добротой расположил к себе сердца своих пасомых. Здесь проявилось усердие его к молитве, легко было служить в старинном храме, где и проводил большую часть времени. Свободные минуты проходили на Донце — полюбилась ему рыбная ловля. Как вспоминают, наловит рыбы и раздает ее нуждающимся. Так незаметно пролетели 2 года.

Наступил 1937 год, ставший для многих роковым, в том числе и для отца Феодора. Поехал летом батюшка в Старобельск на престольный праздник. Жила тогда там юродивая ин.Параскева, на платье носила нашитые большие белые, красные, черные латки. Ходила с распущенными волосами. После службы подходит то к одному священнику, то к другому и говорит: «Ты бери восемь, а ты бери двенадцать»…. Подбегает к отцу Феодору и говорит: «Спеши быстрей домой, одевайся теплей, а то снег, мороз будет, да возьми с собой десяточку, ни больше, ни меньше, только десяточку». Случившемуся батюшка не придал значения, со временем забылись и слова блаженной Параскевы. По-прежнему текла жизнь на приходе -служил в храме, исполнял требы. Прошло лето, к концу приближалась уже и осень. Облетели на деревьях листья, ударили первые морозы, на пороге стояла зима.

Однажды, возвратившись из храма после вечерни в дом, где жил один, управив свои дела, вычитав вечерние молитвы, лег спать. В полночь разбудил стук в дверь. Обычно ночью его никто не беспокоил. От неожиданности быстро вскочил с постели, подошел к двери, спросил: «Кто?» Последовал ответ: «Милиция, открывайте!» Ударила в виски кровь, тревожно в груди забилось сердце. Когда открыл, вошли два милиционера. Объясняться долго не стали, один сказал: «Отец, собирайся!» Сразу все стало ясно. Руки лихорадочно в углу отыскали обувь, куда с трудом вставил обважневшие ноги, на плечи накинул шубейку. Когда выходили, успел еще машинально и замкнуть за собой дверь. Вышли на улицу. За углом стоял «черный ворон», прозванная так в народе милицейская машина, увозившая по ночам людей в неизвестность.

Только в машине рассмотрелся, что впопыхах при сборах на одну ногу надел сапог, а на другую валенок. Так и предстал перед скорым и кратким судом, поставившим в известность, что заключенный лишается свободы сроком на 10 лет, с содержанием в лагере строгого режима. В тот же день отвезли на вокзал, вывели на перрон, заполненный народом. Кричали и плакали провожающие, прощаясь с теми, кого грузили по вагонам стоящего в тупике эшелона. Только отца Феодора провожать было некому. Скоро закончилась погрузка, и поезд тронулся в далекий путь, конечным пунктом которого был Дальний Восток — Магаданская область, печально известные всем лагеря на Колыме. Разные, как по возрасту, так и по своему положению, ехали в поезде люди. Но одно было у них общим — каждому из них был вынесен суровый приговор — враг народа. Много среди них было и священников.

В чем же состояла их вина перед народом? Ведь они, как и отец Феодор, усердно трудились на ниве Господней, возделывая ее, принося добрые плоды смирения. Были верными пастырями стада Христова — православного русского народа. Именно это и вызвало ненависть к ним у власти, приступившей к строительству нового общества, в котором не предусматривалось места религии и ее служителям. За священниками был установлен тщательный надзор, их деятельность сковывали строгие ограничения. Поводом для ареста служили доносы недоброжелателей о неосторожно сказанном нелестном слове в адрес тех же властей, о совершении треб на дому по просьбе верующих, что запрещалось делать, находились и другие причины.

По таком же несправедливому доносу был арестован и отец Феодор. Истинной же причиной его ареста, как и других священнослужителей, послужила проводимая в стране политика массового закрытия церквей. Священника под любым предлогом подвергали аресту, а храм закрывали, часто навсегда. Все эти гонения воспринимались духовенством как воля Божия, попущение за грехи народа, уклонившегося от благочестия и свернувшего с праведного пути. Смиренно пошли они в тюрьмы и лагеря, где многим пришлось пострадать. Христос терпел и нам велел, пришло и наше время потерпеть — рассуждали они.

Своими страданиями они расплачивались за грехи всех, своими молитвами защитили русскую землю от дерзких замыслов богоборцев. Как для отца Феодора, так и для всех прибывших в лагерь, началась новая жизнь, так не похожая на ту, которая была на свободе. Скоро пришлось смириться с положением заключенного — социально опасного элемента, изолированного от общества. Ощутить на себе всю беззащитность от безграничного произвола лагерного начальства, относившегося с полным презрением к человеческой личности. Голод, холод, грязь, болезни, принудительный труд — все в лагерной жизни было доведено до предела возможностей. Постепенно втягивался отец Феодор в лагерную жизнь, привыкая к ее режиму, превозмогая все лишения. Но непосильным оказался труд на лесоповале.

Батюшка был очень слаб здоровьем, не приспособлен к тяжелому физическому труду. Приходилось работать в любую погоду, скидок никому не делали, каждый должен был выполнить установленную норму. Его поставили работать в паре с молодым уголовником — поперечной пилой распиливали поваленные стволы деревьев. Священников, как и политических, считали неблагонадежными, идеологическими врагами. Поэтому часто для «перевоспитания» их ставили работать вместе с уголовниками, которых считали социально близким, несознательным элементом… Естественно, по немощи отца Феодора норму не выполняли, что очень озлобляло напарника, который часто в ярости с кулаками набрасывался на батюшку. Как он ни старался, работая из последних сил, избивая в кровь руки, но ничего не получалось.

От немыслимой нагрузки разламывалась надвое спина, ныли в суставах ноги, кружилось в голове. Казалось, еще мгновение и душа покинет измученное тело. Когда приходил в барак и валился на нары, ощущение боли сменяло чувство невесомости. На некоторое время проваливался в бездонное пространство, но ощущение холода и голода быстро возвращали в реальный мир. Так перемогались день за днем, казавшиеся годами. Сильно мучила совесть, ведь он подводил товарища, перед которым постоянно чувствовал себя виновным. Видя безысходность своего положения, решился на крайность. Каждый день во время отдыха стал ходить на протекающую невдалеке речку и пить холодную воду. Надеялся на то, что скоро простудится, воспалятся легкие и наступит долгожданное облегчение — смерть, но к большому удивлению болезнь не наступала, даже не было насморка, а здоровье стало укрепляться.

Как золото очищается в горниле, так каждый православный христианин проходит испытания на земле. Каждому Господь дает крест по его силам, который необходимо нести с достоинством. Путь спасения — это крестный путь. Кроме физических, пришлось отцу Феодору перенести и духовные испытания. Лагеря создавались как учреждения перевоспитания посредством трудовой деятельности. Именно труд, по убеждению их устроителей, благотворно воздействует на сознание заблуждающегося человека, изменяет его классовую ориентацию. Веру в Бога считали вредным заблуждением, стремились искоренить ее из человеческих душ. Отца Феодора и других представителей духовенства вызывали на специальные беседы, где предлагали отречься от сана, признать себя безбожником.

Уговорами, а большинство угрозами принуждали подписать отречение. Взамен предлагали уменьшить срок заключения, улучшить условия содержания, перевести на облегченные работы, а то и совсем освободить. Но не дрогнула душа физически слабого человека, укрепленная силою Святого Духа. Не уподобился батюшка Иуде Искариоту, предавшему Спасителя, остался верным православию до конца, не польстился на предложенные блага, не подписал отречения. Как он сам впоследствии вспоминал, находились малодушные, отрекались от сана и веры. Но обещанных благ они не получали. Наоборот, лагерное начальство к таким относилось с презрением. О них говорили: «Эти Христа предали, а нас и подавно предадут».

Их посылали на самые трудные работы, бойкотировали их и заключенные. Многим из них не суждено было выйти на свободу, положили кости свои в вечную мерзлоту, лишенные христианского напутствия. Человеку невозможно то, что возможно Богу, сотворившему мир и самого человека. Видит и слышит всегда он своих избранников, откликается на их усердные молитвы. Единственным утешением для отца Феодора была молитва, для нее время находилось только ночью. Его слезным молитвам не преграждали путь толстые лагерные стены, железные ржавые решетки, не было для них часовых и запоров. Свободно возносились они к Престолу Всевышнего в ночной тишине.

Сама Царица Небесная пришла на помощь, покрыла страдальца от зла честным Своим омофором. После тяжелых испытаний была явлена великая милость. Однажды начальник лагеря выстроил заключенных и обратился с вопросом: «Кто может печатать на машинке? Вперед два шага!» Никто не выходил. Отец Феодор умел печатать, так как нес послушание делопроизводителя в монастыре, но выйти не решился. Боялся, что заключенные сочтут его симулянтом, начнут издеваться, а то и бить. Когда в последующем начальник обратился с вопросом в третий раз, он все же решился выйти. Начальник забрал его к себе домой, где батюшка и работал — печатал различные документы. На ночь возвращался в барак. Новое его назначение никого не возмутило, по-прежнему все относились к нему доброжелательно.

Отец Феодор воспринял это как знак особого заступления Божией Матери, которую чаще всех призывал в своих молитвах. Ему не верилось, что произошла такая разительная перемена в жизни, считал себя недостойным великой Божией милости. Отличаясь своим кротким характером, скромностью и трудолюбием, батюшка быстро расположил к себе семью начальника, где его скоро стали считать своим. Начальник, несмотря на возложенные обязанности, которые приходилось исполнять в лагере, следуя требованиям быть непримиримым к классовому врагу, быть строгим ко всем заключенным, в глубине своей души оставался порядочным, честным человеком. Жил он вдвоем с женой, очень верующей и доброй женщиной.

Отец Феодор умело и быстро справившись со своими делами, не любивший праздности, старался помочь своим благодетелям. То подметет или помоет полы, то протрет пыль на подоконниках, постоянно следил за горевшей печкой. Все это делал искренне, от чистого сердца. И мысли не было заискивать, просто сказывалась привычка к порядку, привитая в монастыре, жизнь которого держится на послушании. Когда хозяева узнали о его кулинарных способностях, обязанностью стало готовить обед. Всегда приглашали к столу. В семье привыкли к батюшке, очень привязались к нему, ласково стали называть «деткой». Все было бы хорошо, если бы не тот ад, в который ему приходилось возвращаться по вечерам. Барак жил своей жизнью. Измученные каторжным трудом, грязные, полуголодные, питавшиеся баландой люди вызывали у него сострадание. Ведь его положение совсем недавно не отличалось от их, перед ними невольно испытывал чувство стыда за свое «привилегированное» положение.

Однажды решился у хозяйки попросить краюху хлеба, чтобы принести вечером в барак товарищам, та сочувственно отнеслась к затее. Каждый раз тайком он стал носить в пазухе еду, которую дрожащими руками делили, не обронив ни единой крошки, по справедливости. Большая часть отдавалась больным, тем, у кого от голода уже начинали пухнуть ноги. От бдительного начальника это невозможно было скрыть. Он сразу понял, что это «деткина» работа. Но на происходящее закрыл глаза, не разоблачал «заговорщиков». Так продолжалось до тех пор, пока начальник не ушел в отпуск. Заступил другой, который быстро выявил нарушителя лагерного режима. Отца Феодора бросили в карцер, в наказание остригли голову наголо. И в заключении священники старались носить подобающие сану удлиненные волосы, утрата которых считалась оскорбительной.

Об этом знало лагерное начальство, поэтому стригли их головы с большим удовольствием. Но когда возвратился из отпуска старый начальник, все стало на свои места. Ровно десять лет отбыл батюшка в лагере, как предсказала юродивая ин.Параскева. Когда подходил к концу срок, начальник предложил отцу Феодору остаться работать при нем секретарем. Обещал обеспечить жильем, выплачивать зарплату, выдавать спецпаек. Очень привязались они с женой к нему, считали членом семьи, не хотели расставаться. Но ничто не могло удержать батюшку в лагере, с порядками которого не мирилось христианское сердце.

Его истинным призванием было служить в храме, куда поскорее хотелось возвратиться, упасть на колени и вознести усердную слезную молитву Спасителю и Пречистой Его Матери, неустанно благодарить их за то, что не дали погибнуть, сохранили свое чадо. Осенью 1947 года отец Феодор вышел на свободу. Согласно предписанию, направился в Кадиевку (ныне Стаханов), тогда это был районный центр, к которому относилось село Крымское, где нужно было стать на учет. С радостным настроением возвращался назад. Все мысли были уже в церкви Архангела Михаила, где не был десять лет, оставалось только оформить соответствующие документы и возвращаться к прежней жизни. Но в действительности все оказалось не так, как думал, впереди предстояли новые испытания. Начинался тяжелейший период его жизни. Оказалось, переход из заключения на волю был гораздо тяжелее, чем от воли к заключению.

Главным было то, что он, как освободившийся из лагеря человек, потерял связь с тем миром, из которого ушел на долгие десять лет. За это время произошли огромные изменения. Страна пережила страшную войну, о которой на Дальний Восток доходили только слухи. Всюду еще были видны ее раны, какие с трудом залечивались. Жизнь текла своим чередом. Там, куда он ехал, его никто не ждал. Не было ни родных, ни друзей. Ощутил это сразу, по приезду в Кадиевку, когда пришел становиться на учет. Уполномоченный, работавший еще до ареста батюшки, сразу узнал его. Когда отец Феодор зашел к нему в кабинет, тот, побагровев, вместо ответа на приветствие гневно закричал: «А, это ты явился? Вон отсюда, чтобы и духа твоего здесь не было!»

Словно кто ошпарил кипятком с головы до ног. Выйдя ни с чем из кабинета, он впервые ощутил себя таким бесправным, каким не чувствовал себя даже в лагере. Ведь там, как ни было тяжело, он находился среди таких же заключенных, как и сам. Окружающие были лишены человеческих прав, жизнь всех была одинаковой, что воспринималось привычно. Здесь была совсем иная ситуация. Он, как и все вокруг, был свободным, но его свобода была иной. В сравнении с другими он был неполноценным, лишенным возможности к существованию. Для окружающих он был чужим. Не знал, куда теперь идти, что делать, к кому обращаться за помощью. В кармане лежала лишь одна бумажка — документ об освобождении из заключения. Не было ни денег, ни крыши над головой, одолевал голод.

Поехал он в Ворошиловград (так тогда назывался Луганск), ночевать пришлось на вокзале. Понял, что даже одежда, в которой возвратился из лагеря, отличала его от остальных людей, ловил на себе их настороженные, недоверчивые взгляды. В той жизни, какой они жили, ему не находилось места. Как впоследствии вспоминал сам батюшка об этом периоде: «Был гоним, голоден, обсели вши, никак не мог определиться». Хотел за помощью обратиться к кому-нибудь из священников, но сознавал, что общаться с бывшим заключенным рискнет не каждый. За связь с ним можно было поплатиться свободой, так как время оставалось еще неспокойным. Да и не винил он за это никого. Ему, одинокому, прошедшему через ад лагерной жизни, не хотелось подвергать опасности семейных людей. Ведь у них были дети и их через него можно было лишить кормильца.
Уповал только на Бога, к которому, как никогда, обратился всем умом и сердцем, просил помощи, вразумления. Надеялся, что Пресвятая Богородица не оставит в беде, укажет путь к спасению. После долгих мытарств отец Феодор решился пойти в епархиальное управление. Хотя хорошо знал, что без документа, удостоверяющего личность, там ему ничем помочь не смогут.

Да и что вразумительного ответит на заданные вопросы — молча покажет справку об освобождении из заключения? «На все воля Божия, мир не без добрых людей» — думал он, переступая порог духовного учреждения. Обязанности секретаря епархиального управления исполнял тогда отец Николай Гаврилов. К нему попал на прием, пришлось рассказать все. Внимательно выслушал секретарь батюшкин долгий рассказ, больно тронувший сердце. Видя безысходность измученного тяжелой жизнью человека, стоящего на краю гибели, решил оказать помощь.

Прежде дал денег, чтобы тот смог купить еды, подкрепиться физически, предоставил место для ночлега, сам взялся уладить дела. Нелегко было в то время иметь дело с советскими чиновниками, в сознании которых не происходило перемен по отношению к служителям культа. Но в этом вопросе отец Николай оказался напористым, пробил толстую бюрократическую стену непонимания, добился того, чтобы оформили документы, дающие право поставить отца Феодора на епархиальный учет. Наконец-то, батюшка возвратился к нормальной жизни. Не верилось, что мытарствам пришел конец. Не знал, как благодарить отца Николая, к происшедшему отнесся как к чуду. Направили отца Феодора в станицу Луганскую, где служил тогда протоиерей Павел Коломийцев благочинный округа. Тот должен был определить батюшку на один из приходов своего благочиния.

На следующий день рано утром, не мешкая, отправился к месту назначения. Добрался быстро на попутной грузовой машине. Не составило труда отыскать храм, располагавшийся почти в центре станицы. Подошел к большому казачьему дому, с восточной стороны которого был пристроен алтарь, на покрытой черепицей крыше стоял крест. Зашел во двор, где занимались работой несколько женщин, спросил отца Павла. Ответили, что батюшки нет, но скоро придет, если хотите, подождите. Сел на лавочку. Ярко светило солнце, отдавая свое последнее тепло. Невольно закрылись отяжелевшие веки, бросило в дремоту. Стоял один из погожих дней поздней осени. В народе это время называют бабьим летом. Посвящают его в основном подготовке к зиме. Вот и прихожане решили привести в порядок храм — обмазать стены, убрать двор. Несколько женщин готовились месить глину, а батюшка с прихожанкой Марией Федоровной пошли на стойло набрать конского навоза для раствора. Когда возвратились, Мария Федоровна, сразу заметившая сидящего во дворе отца Феодора, спросила женщин: «А это что за босяк сидит?» Те давно уже обратили внимание на необычный вид пришедшего. Настораживала изношенная лагерная одежда, но измученное бледное доброе лицо вызывало жалость. С любопытством наблюдали за ним. Когда вошел во двор отец Павел, незнакомец сразу подошел под благословение, отозвал его в сторону. Удивились, когда те вдвоем пошли в караулку (так местные жители называют церковную сторожку), где долго разговаривали. Казалось, что батюшка уже забыл о предстоящей работе, женщины сами начали месить глину.

Но когда он вышел, распорядился согреть воду и приготовить завтрак. Сразу отец Павел к пришедшему проникся чувством сострадания, видел в каком состоянии находится тот. Поэтому, когда отец Феодор, обмывшись, надел предложенную батюшкой старенькую, но чистую его одежду, сел за стол, обратился к нему: «Ешь, отсыпайся, ничего не делай. Тебе нужно восстановить силы, а там видно будет».
Не верилось, что страданиям пришел долгожданный конец, что тело избавилось от грязи и мерзких вшей, с души упал тяжелейший камень, невыносимо давивший всё последнее время. Ум до конца ещё не мог постичь происшедшей в жизни перемены. Когда лег на кровать, застеленную свежим бельем, сразу уснул. Сон был глубоким и долгим. Сколько спал, не помнил. Когда проснулся, казалось, прошла вечность. Сразу не смог сообразить, где находится, что с ним происходит.

Но постепенно стал осознавать происходящее. Прошли почти сутки, было утро второго дня пребывания его в станице. Отец Павел уже был во дворе, помогал женщинам заканчивать начатые вчера работы. Умывшись, батюшка вышел на улицу. Подойдя под благословение настоятеля, попросил открыть для него церковь. Тот молча пошел за ключами. Впервые за долгие десять лет отец Феодор переступил порог Божьего Дома. Душа, истосковавшаяся по Богу, вырывалась наружу, трепетало сердце, от резкой боли ломило в груди. Сами ноги подкосились, батюшка рухнул на колени, из глаз потоком ударили слезы. Смахнув рукой упавшую на щеку слезу, отец Павел тихо вышел из храма, прикрыв за собой дверь, оставил его наедине с Богом… В станице отец Феодор прожил несколько дней, стал приходить в себя, постепенно возвращались физические силы, привыкал к нормальной жизни.

Отец Павел решил направить его в Красный Деркул, где в то время не было священника. Резко похолодало, нужно было спешить на новое место назначения, чтобы успеть к зиме устроиться с жильем. Распрощавшись с отцом Павлом, к которому успел прикипеть сердцем, надев подаренные им поношенный подрясник и старенькую скуфью, с котомкой за плечами отправился в путь. Пошел пешком, предстояла долгая, почти в 50 километров, дорога. Дул холодный пронизывающий ветер, после обеда начал накрапывать дождь. Места были незнакомые. Переходя из хутора в хутор, чтобы не сбиться, у встречных людей уточнял дальнейшую дорогу. К вечеру пришел в Красный Деркул. Встретившиеся хуторяне направили к местному псаломщику Вергунову Ивану Даниловичу. Быстро отыскал небольшой домик, зашел во двор, тронул входную дверь, та сразу открылась.

В сенях было темно, пахло домашними разносолами. Постучал в ведущую в дом дверь. Отозвалась женщина, сказала: «Входите». Переступил порог, снял скуфью, перекрестился, произнес: «Пустите странника». Назвался так, потому что действительно считал себя странником, которому негде было приклонить голову. На судьбу не роптал, покорно шел туда, куда вел Промысел Божий. А Господь по молитвам Пречистой Своей Матери, Пресвятой Богородицы как раз и привел его к последнему пристанищу. Уготовал место, где надлежало ему спасаться самому и спасать других. Возившаяся возле печки молодая женщина подняла голову, вопросительно смотрела на отца Феодора. Тот спросил: «Хозяин дома служит в храме?» Она утвердительно качнула головой. Разговорились, оказалось ее звали Ниной, хозяину доводилась невесткой, с сыном которого недавно только поженились.

Родителей дома не было, поехали в гости к родне в соседний хутор. А та, прибрав в доме, готовилась топить печку. Узнав, что приехал новый батюшка, она быстро с радостной вестью побежала к соседям, которые через некоторое время стали сходиться в дом. Всего пришло человек пятнадцать. Растопили печку, у которой сразу стали хлопотать женщины, наварили молочной лапши, накрыли на стол. У всех было приподнятое настроение, каждый старался поговорить с батюшкой, пели с воодушевлением молитвы и псалмы. Приехал Иван Данилович с женой. Ужин затянулся, не хотелось никому выходить из-за стола, разошлись поздно. Хозяин оставил батюшку ночевать у себя: Почти не спали, вся ночь прошла в разговорах. А поговорить было о чем. Иван Данилович был крепко верующим человеком, с детства тянулся к церкви, любил богослужение, что и решило его судьбу.

Всю сознательную жизнь прослужил псаломщиком в деркульском храме. Как и отцу Феодору, ему за свои убеждения пришлось пострадать. Был репрессирован. Когда был в ссылке, сильно простудил ноги, заболел полиартритом. В войну возвратился домой больным, почти инвалидом. Болезнь прогрессировала, совсем отказывали ноги, сильно болели и пухли суставы. Но несмотря на свою болезнь, когда открыли церковь, стал опять в ней служить. Утром пошли в храм, где уже собрались верующие, так как весть о приезде нового батюшки успела облететь почти весь хутор. Первый раз переступил отец Феодор порог храма, в котором предстояло служить до конца жизни. Сама Пресвятая Богородица привела его сюда долгим путем, исполненным лишений, страданий, различных испытаний. Наконец избранник вступил под его кров, где надлежало стать истинным пастырем, достойным своего призвания.

Познакомились, батюшка узнал, что в хуторе большинство людей были верующими, многие посещали церковь, приход был дружным. Певчие составляли прекрасный хор, которым умело управлял Иван Данилович. Определился батюшка и с жильем. Взял его на квартиру Марк Евдокимович Кобеляцкий, очень верующий и добрый человек. Бог щедро одарил его, прежде всего физической силой. В армии служил моряком, прошел всю войну. Когда открыли церковь, очень много потрудился для ее восстановления. Выполнял плотницкие и столярные работы. Сам сработал иконостас, Царские врата, смастерил паникадило (церковная люстра).
Позднее сделал вокруг церкви деревянную из дуба кружевную ограду. Был трудолюбивым, брался за любую работу, хорошо переплетал книги. Для отца Феодора он стал первым помощником. Со временем они стали большими друзьями. Дружба их была искренней и крепкой, ничто не могло разлучить их. Батюшка сразу приступил к своим прямым обязанностям. Служил с большим воодушевлением, ведь его сердце давно истосковалось по церковному богослужению.

С трепетом одевался в священные одежды, каким благоуханным казался запах ладана, до слез трогало пение хора. Видя искренность и простоту отца Феодора, потянулись к нему прихожане, в воскресенье и праздничные дни заполнявшие храм. Казалось бы все стало на свои места, приход зажил полнокровной жизнью. Но впереди опять предстояло испытание. Священнослужители и церковные общины обязаны были выплачивать государственные налоги. Для сельских приходов они были непосильными, так как у прихожан практически не было денег. Если городским рабочим и служащим заработная плата выплачивалась деньгами, то в селе с крестьянами расчет производился натуроплатой. Колхозники работали по системе трудодней, часто при расчетах в конце года сами оставались должниками.

В основном все жили за счет своего подсобного хозяйства. Если в селе была церковь, то ее жители снабжали батюшку всем необходимым для жизни, а вот денег часто не было даже на свечку. Особенно бедствовали семейные священники. Когда в Красном Деркуле открылась церковь, прислали батюшку с семьей, которому жилось очень трудно, налоги платить было нечем. Пришлось ему уйти с прихода. Стал вопрос о выплате налогов и перед отцом Феодором. Денег не было. Кроме епархиального управления беде никто помочь не мог. Туда и пришлось ехать. Там батюшку принял сам владыка Никон, выслушал его и говорит: «Поезжай на приход, служи. Мы заплатим налог».

В тот же день, 15 января 1948 года, владыка подписал Указ № 19 о назначении настоятелем храма Рождества Богородицы хутора Красный Деркул отца Феодора. До этого времени, с тех пор как направил его туда отец Павел, батюшка служил в церкви без епархиального указа. Так по милости Божией беда сменилась на великую радость. Окончательно успокоилось сердце, улеглись волнения и тревоги, постепенно привык к новому месту. Полюбили прихожане отца Феодора, который все свои духовные н физические силы отдавал служению Богу, старались во всем помогать ему, с усердием посещали храм.

Летом 1948 года решили они покончить с батюшкиными скитаниями, построить для него под горой напротив церкви небольшой домик, где бы он мог спокойно жить. Инициативу в этом деле проявили женщины, их поддержали мужчины. Стройку начинали почти на пустом месте, не было стройматериалов. Но молитва горами движет. Отслужили молебен, окропил батюшка место под дом освященной водой и начали строить с Божией помощью. Первым делом взялись лепить саман (кирпич-сырец из глины с примесью навоза, соломы), добыли черепицы. Марк Евдокимович с мужчинами сделали рамы и двери, поставили верх. Дружно проводили толоки. Миром, за лето закончили стройку. «Хоть и небольшая хатка, а все ж свой угол», — рассуждали строители. К осени отец Феодор справил новоселье. Небольшой домик казался ему просторным. В первой комнате была печка, стол, на котором готовил еду и обедал.

Во второй стояла кровать, в углу перед иконами постоянно горела лампадка. Теперь, когда большую часть времени приходилось быть одному, много молился. Благодарил Господа, Царицу Небесную, своих небесных покровителей — Иоасафа Белгородского и Афанасия, патриарха Константинопольского за явленную великую милость к нему. За то, что так устроилась его жизнь. Молился не только за себя, но и за своих прихожан — его духовных детей и первых помощников.

Трудами и молитвами батюшки крепчал приход, стал дружной духовной семьей. Приходили пешком на службу верующие из окрестных хуторов и сел. Приезжали издалека, из мест, где были закрыты храмы. Местные жители охотно брали приезжих к себе домой на ночлег. Так прожил отец Феодор три года в Красном Деркуле. Здесь нашел он свое пристанище, покой и счастье, служа Богу в благодатном храме, где хранила и оберегала Сама Царица Небесная. Сердце подсказывало, что именно здесь та духовная пустынь, где надлежало ему до конца дней нести молитвенный подвиг, спасать своих духовных чад, которые тянулись к нему как к истинному пастырю, учились у него, как нужно жить настоящему христианину.

В это время у батюшки, а ему тогда исполнилось 54 года, созрело решение принять монашество. Духовно был готов к подвигу, который совершают отказавшиеся от земных благ люди, стремящиеся к тому Идеалу, который зовется Горним Иерусалимом. Нелегок монашеский подвиг.

«Монах есть тот, — говорит Иоанн Лествичник, — кто, будучи облечен в вещественное и бренное тело, подражает жизни и состоянию бесплотных. Монах есть тот, кто держится одних только Божиих словес и заповедей во всяком времени и месте, и деле. Монах есть тот, у кого тело очищенное, чистые уста и ум просвещенный. Монах есть тот, кто, скорбя и болезнуя душею, всегда памятует и размышляет о смерти, и во сне и во бдении…» (Лествица Слово 1-е, стр. 4). «Монах есть тот, кто невидимых супостатов, даже и когда они бежат от него, призывает на брань и раздражает, как зверей. Монах есть тот, кто находится в непрерывном восхищении ума к Богу и спасительной печали. Монах есть тот, кто имеет такой навык к добродетелям, какой другие к страстям. Монах есть непрестанный свет в очах сердца. Монах есть бездна смирения, в которую он низринул и в которой потопил всякого злого духа…» (Лествица Слово 23-е, стр. 23-27).

Отец Феодор, рано оставшийся круглым сиротой, познавший скорбь и лишения, прошедший монастырскую школу послушания, испытания и невыносимый труд лагерей, унижения и презрение окружающих, уже давно в себе вмещал эту бездну смирения. В одном древнем предании говорится, когда к опытному старцу пришел и обратился с вопросом послушник: «Отче, я хочу быть монахом. Что мне нужно делать?» Тот снял с головы скуфейку, бросил ее о земь, истоптал ногами и говорит: ‘Если не будешь истоптан так, как вот эта скуфейка, то ты никогда не станешь настоящим монахом». Жизнь батюшки подобна была истоптанной скуфейке. Как безжалостно не обходились с ним, как не измывались, терзая душу и тело, он всегда терпел. Ни роптал, ни возмущался. Все принимал как волю Божию. Всегда молился за своих обидчиков.

С детства Господь призвал его, вел тернистым, крестным путем. Как ни трудно было ему, слабому физически, одинокому человеку, но он с достоинством прошел всё испытания. Не стал предателем, когда принуждали к отречению в лагере. Не возроптал, когда, выйдя из заключения, оказался самым бесправным человеком. Теперь, когда все невзгоды были позади, не мог батюшка останавливаться на пути. Следующей ступенью его духовного восхождения было монашество. Намерение отца Феодора было одобрено владыкой Никоном, благословившим совершить постриг в последний день осени. Усердно стал готовиться батюшка к этому событию.

Но в самый канун, ровно за неделю, пришла печальная весть — 23 ноября скончался отец Павел Коломийцев. Отцу Феодору смогли сообщить об этом только вечером на следующий день. Не мешкая, ночью он отправился в путь, чтобы успеть на похороны. Не шел, а бежал, не чувствуя ни страха, ни усталости, чтобы проститься с любимым батюшкой. Лишь короткий период жизни связывал их, но то, что сделал для него отец Павел, было трудно переоценить. Тогда, в тяжелейший момент его жизни, рядом оказался человек, который не только постарался понять его состояние, но и помог ему обрести себя, стать полноценным человеком. Утром был в станице Луганской. В церкви уже шла заупокойная служба, которую отправляли несколько священников из соседних приходов. Отец Феодор пришел последним. Собралось много прихожан, для которых, как и для отца Феодора, батюшкина кончина была большой утратой. Трудами отца Павла был устроен станичный храм, открывшийся в конце войны.

Раньше в центре станицы стояла старинная каменная церковь во имя Святителя Николая. Ее разрушили в 30-е годы. Новый храм разместился в простом перестроенном доме, где отец Павел прослужил шесть лет. В преклонном возрасте, шестидесятилетним, приехал он в станицу Луганскую. Рано овдовевший, давно определивший детей, посвятил свою жизнь служению Богу. В трудах и заботах о пасомых, прошла она в станице, где мирно и отошел ко Господу, сохранив о себе добрую вечную память. До конца дней старец помнил о своих благодетелях — отце Павле Коломийцеве и отце Николае Гаврилове (+ 1981 г.), всегда молился о них у Престола Божия. 30 ноября 1950 года в Свято-Петропавловской церкви хутора Верхняя Чугинка отец Феодор принял постриг в монашество с именем Феофан.

Принимающий монашество уходит из мира, начинает жить иной (отсюда и само понятие «инок»), духовной жизнью. В этой новой жизни, в которую вступает через постриг, он получает и новое имя, какое по древней православной традиции должно начинаться с той буквы, что и мирское. Имя Феодор в переводе с греческого означает «богодарованный», имя Феофан с того же языка переводится как «богоявление». Действительно батюшка был дарован Богом. Теперь с принятием монашества в нем явился сам Господь, избравший его сосудом неиссякаемой своей великой милости и благодати. Постриг по благословению владыки Никона совершил настоятель храма иеромонах Антоний (Пузиков), духовник благочинческого округа. Типовую деревянную церковь в Чугинке давно разобрали, службы совершались в молитвенном доме, стоящем на горе у дороги. Здесь, в скромно убранном храме, в присутствии нескольких человек, в будничный день — четверг, батюшка произнес обеты монашества. Трижды, в утверждение своего твердого убеждения, подавал он отцу Антонию ножницы. Здесь принял свое новое имя, облачась в монашескую одежду.

Приняв монашество, отец Феофан в своем храме стал служить так, как принято в монастыре, по полному Уставу, не сокращая чин богослужения. Вечерню начинал, как обычно, в три часа дня, затем следовало повечерие. После читались каноны и производилась исповедь. В праздничные и воскресные дни службу начинал в четыре часа утра. Прочитав утренние молитвы, служил полунощницу, затем утреню. После 8 часов совершал Божественную Литургию. Этот порядок сохраняется и сейчас.

Особенно трудно было зимой, церковь не отапливалась. Даже в сильные морозы службы не сокращались. Правда, вечерню и утреню приходилось служить в караулке, но Литургию совершал в храме. Скромное убранство храма, полное отсутствие электрического освещения, употребление только восковых свечей, всегда горевших на паникадиле и подсвечниках, умилительное пение хора — все трогало своей простотой, располагало к молитве. Умилял и сам вид батюшки — маленький, сухонький, с живыми, излучающими свет на добром лице глазами.

Подвижный и словоохотливый в жизни, когда служил, преображался. Становился подтянутым, сдержанным, светлело бледное лицо. Искренняя детская вера отличала отца Феофана, была огромной притягательной силой для верующих, видевших в нем большого молитвенника и истинного подвижника. Служить батюшке помогал Марк Евдокимович, исполнявший при нем обязанности пономаря. Он оказался способным учеником, быстро усвоившим ход богослужения, к тому же имел и хороший слух. По ходатайству отца Феофана его рукоположили во диакона. Батюшке стало легче, а службы проводили торжественнее.

В 1953 году стал вопрос о переводе отца Феофана на новый приход. С большой скорбью принял он это известие. Сильно волновались и прихожане, боялись, что заберут от них любимого батюшку. Назначен был срок, когда нужно было явиться к уполномоченному за новым назначением. Всю ночь простоял на коленях отец Феофан, слезно просил небесную заступницу и скорую помощницу Матерь Божию совершить чудо, изменить решение властей относительно перевода. Утром поехал в город, с тяжелым сердцем пришел он в государственное учреждение, где должна была решиться его дальнейшая судьба. Но в приемной секретарша сообщила, что уполномоченный заболел, без него никаких решений сейчас никто не принимает. Если нужно будет, то вызовут.

Гора свалилась с плеч, радостным возвратился домой, за все благодарил Царицу Небесную. Больше его не вызывали, о переводе забыли совсем. Шестидесятые годы были для церкви очень тяжелыми. Возглавляемое Н. С. Хрущевым правительство взяло курс на скорое построение коммунистического общества, свободного от «религиозных предрассудков». Открывшиеся после войны храмы снова стали закрывать. Хотя верующих не подвергали репрессиям, но с их убеждениями активно и последовательно боролись. Деятельность священников опять была поставлена под строгий контроль. Ограничивало ее и новое законодательство, согласно которому полноправным хозяином прихода являлся церковный совет, нанимавший священника для отправления церковных служб и исполнения треб по просьбам верующих. Таким образом искоренялся дух пастырства.

Священников превращали в простых требо-исполнителей, проще сказать наёмников. Жизнь деркульского прихода раздражала местные власти. Многие храмы в округе успели закрыть, что вызвало большой приток прихожан. Особенно много верующих приезжали из Мнллеровского района Ростовской области, где к тому времени уже не осталось ни одной церкви. Рассказывают, что однажды председателя сельского совета вызвали в райком партии, где провели с ним соответствующую работу. Досталось там ему от первого секретаря за бездеятельность в отношении очага религии в Красном Деркуле. Обещали, если он не разберется с попом, не приструнит его, то тогда быстро разберутся с ним — отстранят от занимаемой должности. Тот, разъяренный, на следующий день явился к отцу Феофану.

Подъехал на линейке к церкви, привязав лошадей к дереву, пошел в батюшкин дом. С ходу налетел на него, не давал даже сказать и слова. От злости не помнил, что и говорил. Обещал закрыть церковь, а его выгнать из хутора, если тот не прекратит собирать народ. Но Господь дал терпение отцу Феофану выслушать всю его брань. Не коснулась она сердца угодника Божия, все это время непрестанно творил он Иисусову молитву. Не дождавшись ответа, выбежал председатель на улицу. Кинулся к лошадям. Их на месте не оказалось, не было и на дороге. В замешательстве побежал к магазину, думал спросить у прохожих. Но нигде не было ни души.

Лишь только два мальчика стояли на дороге как прикованные к месту, смотрели в сторону реки. Подбежал к ним, сразу спросил: «Лошадей не видели?» Те наперебой стали рассказывать о том, что произошло буквально пять минут назад и так поразило их, что они до сих пор были под впечатлением увиденного. Ребята шли в магазин, разговаривали между собой. Вдруг впереди, вздымая пыль, через дорогу промчались лошади, впряженные в пустую линейку, и с ходу влетели в Деркул. Тяжелая линейка быстро потянула их на дно, в мгновение ока все поглотила вода, оставив на своей поверхности лишь большие круги. Лишенный от потрясения на некоторое время речи председатель, не помня себя, возвратился к отцу Феофану, со слезами стал просить у него прощения.

Приходу в это трудное для церкви время удалось устоять, а после того происшествия батюшку больше не беспокоили. Его неустанные труды были отмечены высокой наградой. В 1957 году отца Феофана наградили наперсным крестом. Росло число прихожан, с их прибытием прибавлялись и заботы. Многие приезжали издалека, их прежде всего нужно было накормить. Много продуктов привозили миллеровцы, особенно тогда знаменитый свой хлеб. Все шло на общий стол. Постоянно приходилось садить огород, где с помощью прихожан выращивались свои овощи и картофель. Возле домика разбили небольшой сад. Развели птицу. Особенно любил батюшка индеек, гурьбой разгуливавших на раздолье.

Величаво вышагивали самцы, распустив веером свои огромные хвосты, похожие на павлиньи. В 1963 году отец Феофан был возведен в сан игумена. В это время приход напоминал небольшой монастырь. У батюшки уже было много духовных чад, которые часто приезжали не только на службу, но и за мудрым советом, благословением на то или иное дело. Много было и добровольных помощников, живших при церкви и по нескольку дней несших различные послушания. Занимались они уборкой храма и его двора, выполняли разные по хозяйству работы. Хорошие отношения сложились у отца Феофана и с местными жителями, старавшимися во всем ему помогать. Много добра для них сделал батюшка. Утешал словом, наставлял советом, неимущим оказывал материальную помощь. Особо нуждающимся давал деньги для покупки домов. Изменилось к нему и отношение местных руководителей, которые в трудное время обращались за помощью.

Летом благословлял батюшка на различные полевые работы в колхозе — уборку бахчи, овощей, покос сена. Немалую сумму денег по благословению отца Феофана деркульская церковь выделила на строительство асфальтированной дороги на хуторе, где раньше в непогоду была непролазная грязь. Когда строили дорогу, то люди радовались и говорили: «Отец Феофан, как хорошо теперь ходить». А батюшка отвечал: «Дорогу сделали, а ходить в церковь некому будет». Что со временем и сбылось. Размеренность жизни была нарушена печалью.

В 1972 году тяжело заболел отец Марк. Так и не оправился он от болезни, скончался, проболев два года. Для батюшки это была большая утрата. Трудно было расставаться с дорогим другом и первым помощником, с которым вместе прожили душа в душу целых 27 лет. Слабели и батюшкины силы, все труднее было служить ему одному. Стал серьезно задумываться о своем преемнике. Много было у него послушников, которые помогали во время службы в алтаре, пономарили. Некоторым из них давал рекомендации на рукоположение, но их оставляли. Очень трудно было в то время поступить в духовное учебное заведение, стать священником. Нужно было собрать много документов, которые неоднократно проверялись властями. Рекомендованных вызывали на собеседования, затем по тем или иным причинам отставляли.

В 1972 году, прослышав о батюшке, в деркульскую церковь впервые приехал Андрей Григорчук. Работал он тогда на одной из шахт Кадиевки, был глубоко верующим человеком. Заприметил его отец Феофан и промыслительно узрел в нем своего преемника. Подозвал к себе после службы и уверенно сказал: «Ты будешь батюшкой». Что и сбылось впоследствии. За неустанные молитвенные труды и подвиги батюшка был удостоен благодатных духовных даров. Прежде всего был он опытным духовным руководителем обращающегося к нему народа. Со всеми он беседовал, давал мудрые советы и наставления, в которых проявлялась прозорливость.

Далеко распространилась молва о старце. Потоком шел народ в Красный Деркул со своими бедами, невзгодами, неразрешенными вопросами. В надежде исцеления приезжало к нему много больных. Молился за них отец Феофан на Литургии, служил молебны, многих приходилось отчитывать. И Господь всегда по молитвам старца подавал больным облегчение, а то и полное выздоровление. Обращались к батюшке не только простые люди, иногда по вечерам к его домику на служебных машинах приезжали, часто с родными, облеченные властью чиновники. Приводило их горе — семейные раздоры, служебные неудачи, неизлечимые болезни. Всех принимал отец Феофан, для всех находил слова утешения, всем старался помочь. Многим встреча со старцем переворачивала всю жизнь, пробуждала веру в Бога, которого они совсем не знали, были от Него очень далеко.

За усердное служение на ниве Господней отец Феофан в 1975 году был возведен в сан архимандрита и награжден митрой. Своими пламенными молитвами и богоугодными делами старец не давал покоя врагу рода человеческого. Тот, уязвленный, старался всеми способами отомстить ему, вел с ним непримиримую невидимую брань. Возбуждал против батюшки сердца нечестивых людей, насылал разбойников на деркульскую церковь.

Несколько раз совершали они грабительские нападения, движимые страстью наживы. Последнее, особо дерзкое, произошло в сентябре 1976 года на следующий день после праздника Рождества Пресвятой Богородицы — престольного торжества деркульского храма.

22 сентября Православная Церковь отмечает память преподобного Феофана, исповедника, небесного покровителя батюшки. В этот день вечером и было совершено нападение. Сам отец Феофан в письме своим духовным чадам так писал об этом происшествии: «Праздник (престольный — ред.) прослужили благополучно — духовно и торжественно, а День Ангела встречали со слезами и большими скорбями.

В 8 часов вечера 9 сентября (по ст. стилю — ред.) ворвались вооруженные бандиты. Постучали, один сказал: «Открой, я участковый милиционер, — назвал имя и отчество. — Открой, я по служебному делу». Открыли, они набросились на старосту, избили, изранили, связали. Тогда связали и меня. Кричат: «Давай деньги!» Угрожая ножом, наганом, добились чего хотели. Забрали все деньги, часы, два креста с украшениями, ключи от дома. Ушли, оставили нас еле живыми! Я и сейчас в тяжелом состоянии. Страх Божий. Но, слава Богу, что оставили живыми…» Как затем выяснилось, эти два грабителя были полтавскими — батюшкиными земляками.

Промышляя в Луганске, увидели на автовокзале старушек, спешивших на престольный праздник. Тем же автобусом приехали в Красный Деркул, побыли в храме. Выведали всё о батюшке, выяснили где живет. Даже узнали имя и отчество участкового милиционера, под видом которого и ворвались в дом.

Обнаружить их удалось уже в Киеве, где они совершили подобное нападение ещё на одну церковь. После этого случая батюшка совсем ослабел, с трудом справлялся со своими обязанностями. Так сам характеризовал свое положение: «Пока служится, но всё на исходе, я сам очень плохой. Мое здоровье тает как воск на огне — идет моя жизнь к концу! Но да будет на все святая Божия воля!»
Серьёзно стал задумываться о своей кончине, загодя заготовил гроб, оградку, которые стояли в претворе храма. Выйдя на пенсию, чаще стал приезжать послушник Андрей, помогавший отцу Феофану в алтаре. Его стали готовить к рукоположению, подали на утверждение все необходимые документы. После долгой волокиты его кандидатуру утвердили. В день святого пророка Илии 2 августа 1980 года в одесском Ильинском соборе его рукоположили во диакона, а через год осенью он стал священником. Служить в храме стал отец Андрей, а батюшка в это время был уже слабеньким, еле передвигался, службу слушал и исповедовал сидя.

Состояние его здоровья постепенно ухудшалось, последние дни отец Феофан уже лежал в своей келий. Но не оставлял старец своих духовных» чад, всех принимал. Понимал, что навсегда расстается с ними, благодарил за любовь к нему, прощаясь, напутственно благословлял. Неотступно у батюшкиного одра находился отец Андрей, которому он давал последние распоряжения относительно своего погребения. Оставаясь в сознании до конца, в окружении своих духовных чад, 5 ноября (по новому стилю) 1982 года отец Феофан мирно отошел ко Господу.

Сама Царица Небесная Пресвятая Богородица приняла под благодатный покров своего любимого избранника. Упокоила неутомимого труженика, которого по молитве умирающей матери вела всю жизнь в горние обители, куда он неустанно стремился. Знамением великой милости было то, что батюшка служил в храме в честь Рождества Пресвятой Богородицы и скончался в день между двумя праздниками, посвященными иконам Божией Матери: Казанской и Всех Скорбящих Радости. Отслужив литию по новопредставленному, помазав крестообразно елеем тело усопшего, отец Андрей облачил его в погребальные одежды.

Затем, положив его во гроб, перенесли в храм, где непрестанно читалось Евангелие. Весть о кончине старца быстро разнеслась в округе. Ко гробу стал стекаться народ, приехало много его почитателей и духовных чад. Тяжелым было прощание их со своим духовным отцом, все скорбели, что потеряли такого большого молитвенника и помощника в жизни. В последний раз они припадали к его руке, всегда их благословлявшей. Накрывающий лицо воздух сокрыл умолкшие навеки его уста, вещавшие слова любви и утешения и очи, с лаской и прозрением проникавшие в сердца людей.

С грустью и умилением подходили верующие к гробу, где лежал почивший от своих праведных трудов батюшка. Они, познавшие силу его молитвы, всем сердцем возлюбившие его, чувствовали великую благодать Божию, исходящую от гроба. Верили, что он духом своим в Боге. Подтверждением было то, что тело его абсолютно не застыло. Казалось, что отец Феофан не умер, а прилег отдохнуть и вскоре встанет тот же: любящий, ласковый, готовый утешить и помочь во всяком горе.

Погребение батюшки состоялось 8 ноября. Заупокойную Литургию собором отслужили прибывшие на похороны священники. С великой честью было изнесено тело почившего из храма. Погожим удался день, не было ветра, светило и ласково пригревало солнце. Весь церковный двор был заполнен верующими, стоявшими плотными рядами. Когда из дверей храма показался гроб и запели во дворе, многие обратили внимание, что индюки, гулявшие на улице, гурьбой подошли к самой ограде. Вытянув головы, молча стояли и грустно смотрели вслед движущейся процессии, провожая в последний путь своего доброго хозяина. Честные останки старца были преданы земле в церковной ограде возле алтаря, у южной стены храма.

Сама Царица Небесная упокоила здесь многотрудное тело верного раба Своего. Не зарастала тропинка, ведущая к могиле отца Феофана. Приходили к ней много народа. Мало в живых уже остается тех, кто знал батюшку, но память о его трудах и подвигах жива и передается из поколения в поколение. Приходили на могилку люди по завещанию своих отцов и матерей, проникнувшихся верою в силу молитв деркульского старца. Невольно вспоминаются слова святого преподобного Серафима Саровского: «Когда меня не станет, ходите…. ко мне на гробик; ходите, как Вам время есть и чем чаще, тем лучше. Все, что ни есть у Вас на душе, все о чем ни скорбите, что ни случилось бы с Ваши, все придите ко мне на гробик, припав к земле, как живому и расскажите. И услышу Вас, и скорбь Ваша пройдет. Как с живым со мной говорите, и всегда я для Вас жив буду«.

Воистину, каждый праведник жив у Бога и «покой праведного — великая честь». Достойным преемником старца стал отец Андрей, принявший духовных чад своего предшественника. Подобно отцу Феофану, неустанно он трудился на ниве Христовой. Труды эти реально ощутимы: произведен капитальный ремонт храма, возведен новый прекрасный иконостас, выполнена настенная роспись. Из Воронежа привезли полный комплект колоколов, которые поместили на специально возведенной звоннице.

В храме и его дворе постоянно поддерживался идеальные чистота и порядок. Службы совершаются так, как и при отце Феофане. Особенно много верующих приезжало 21 сентября, на престольный день — праздник Рождества Пресвятой Богородицы. Радостно в этот день звонили колокола. А у могилы старца звучала поминальная молитва — живая связь нас, живых, с тем, кто молитвенно предстоит у Престола Божия и молится о нас грешных. О.Андрей вёл подвижнический образ жизни, впоследствии принял монашеский постриг с именем Феофан.

После его кончины в деркульском приходе поселились люди с новыми взглядами на будущее этого святого места. Здесь был создан женский монастырь Луганской епархии УПЦ МП. Приблизительно в 2009 году были извлечены из могилы мощи Архим.Феофана – совершенно нетленные и поставлены в храме.

В Луганской епархии начался ажиотаж с вопросом о канонизации Архим. Феофана, следствием чего было полная утрата старинным деркульским храмом, памятником архитектуры, своего внешнего и внутреннего вида. Были сломаны прежние красивые по своей архитектуре купола и заменены новыми – «под золото».

Внешне деревянный храм был полностью отштукатурен(!), что исказило его первозданный вид. Внутри со стен сорвали живопись, сделанную на холстах – шедевр творчества луганского иконописца схимон. Гавриила и стали готовить храм к современной живописи. Но накануне Великого Поста, рано утром, вспыхнул по неизвестным причинам пожар, полностью уничтоживший храм. В пылающем храме остались мощи Архимандрита Феофана…

ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ОТЦЕ ФЕОФАНЕ

Берегут память о батюшке его духовные чада. Приводим свидетельства о старце тех, кто хорошо знал его, общался с ним, был свидетелем его молитвенных трудов и подвигов, преисполненных великой благодатной силы, даров прозорливости и исцеления.

Вспоминает прихожанка храма Рождества Пресвятой Богородицы, жительница Красного Деркула Симоненко Матрона Васильевна:

«Однажды пришлось мне крестить девочку, ей было уже 14 лет. Это было сразу после того, как батюшка приехал к нам на хутор и стал служить в церкви. Я пришла с этой девочкой в храм, когда начали оформлять документы, делать запись, меня спрашивают: «А крестный кто?» Я говорю: «Не знаю, меня попросили, я и привела ее». А батюшка говорит: «Запишите меня, я буду крестным отцом».

После этого он меня долго называл кумой. Прошло время. В 1954 году убило грозой мою маму. Для меня это было очень большим горем. Отец Феофан хоронил её, очень мне сочувствовал. Сожалел, что такое горе случилось у нас. Мне тогда было всего 25 лет, сестре 18, а брату 12 с половиной. После похорон со всем народом батюшка пришел на обед. Когда пообедали, он остался с нами, спросил: «Посвящали ли дом?» Дедушка наш ответил, что нет. Мы жили в маленьком флигеле, который построили в 1949 году и куда перешли, отделившись от деда. В этом домике и убило грозой нашу маму. В следующий раз, когда отец Феофан пришёл к нам, освятил дом. Всегда приходил к нам, мы с ним дружили. Когда кого хоронили, а батюшку не приглашали, он всегда приходил сам, говорил: «Хоть и не звали, а я пришёл».

Когда власти запретили служить погребение на кладбище, то он все равно приходил к людям домой и говорил: «Без меня вы не обойдетесь, я хоть вам дома отслужу». Всегда ходил домой к больным, исповедовал и причащал. А приходил он с бабушкой, своей соседкой. Звали ее Евдокия Федоровна. Тогда не было машин, как сейчас, всегда ходил пешком. Через год после того, как похоронили мать, умерла бабушка, а дедушку схоронили в 1959 году. Всех хоронил отец Феофан, всегда приходил на поминки. Когда отправляли деду сорок дней, Федоровна пришла одна с кофейником и говорит: «Батюшка заболел, но он просил меня, чтобы Мотя в кофейничек налила борща». А Федоровну прислал потому, что любил мой борщ. Все время хвалил меня за то, как я вкусно его готовлю. А еще хвалил меня за то, как я оплакиваю покойников. А я ему говорила: «Наверное, есть что им, покойничкам, приказывать. Такая судьба моя плакучая».

Всегда он меня утешал. Поговоришь с ним и на душе становится легче. Многое пришлось испытать ему на своем веку, знал, что такое горе. Вот и сочувствовал другим, понимал, как им тяжело. Уговорил он меня пойти работать в церковь, а мне тогда еще до пенсии два года дорабатывать оставалось. Пришлось одновременно работать и в колхозе и в церкви. Но трудно не было, потому что рядом был батюшка. А с ним всегда было легко. После смерти отца Феофана осталась работать в храме с батюшкой Андреем. Построили мы новую крестилку, перекрыли на церкви крышу. В церковном дворе построили кухню, сарай для дров и угля. С Божьей помощью благоустроили церковь, ее двор. Воспоминания отца Андрея( вмонашестве иером.Феофана): «Первый раз приехал я к отцу Феофану в 1972 году. Побыл на службе. После службы подозвал он меня к себе и говорит: «Ты будешь батюшкой». Тогда я еще работал на шахте, жил с семьей в Кадиевке. Стал постоянно ездить в Красный Деркул, сначала редко — в выходные дни и во время отпуска.

С 1977 года, когда вышел на пенсию, стал чаще приезжать, помогать батюшке. Однажды приехал я с женой, рабой Божией Анной к отцу Феофану. Побыли на службе и спешили на криничку (Киселеву Балку). У меня тогда расстроился желудок, а у Анны сильно болела нога. Вся покраснела, трудно было наступать на нее. Батюшка оставлял нас на обед, но мы не остались, нужно было еще ехать в Кадиевку. Пришли на криничку, напились воды, Анна помочила водой ногу. Сразу стала проходить краснота. У меня постепенно успокоился желудок, совсем перестал болеть. Вышли мы на трассу, голосуем. Ни одна машина не останавлива-ется, а уже вечер, солнце на закате. Пришлось заночевать в поле. Было время уборки, спали в скирде соломы. Только утром добрались домой. Через два месяца приезжаем к отцу Феофану. Батюшка подходит ко мне и говорит: «Шли мы с диаконом Марком. Я пойду вперед, вперед. Сяду, подожду, а диакон Марк меня догоняет». И так раз, другой говорит мне. Я помолчал и отвечаю: «Батюшка Феофан, это ж нам с Анной так было, когда в прошлый раз мы на криничку ездили». А я спешил, когда шли на трассу, Анна не поспевала за мной. Мне приходилось ее постоянно поджидать. Об этом и говорил батюшка. Был вечер. Батюшка Феофан находился в доме, а я что-то делал на веранде. Он говорит мне: «Быстрей иди открой, а то там приехали, кричат!» Выхожу во двор и вижу — привезли одержимого бесом мужчину, он сильно кричал. Быстро пошли в церковь, батюшка отслужил молебен. Больному стало легче, он перестал кричать, после его увезли домой.

***

Приехали к батюшке Феофану два молодых парня, товарищи Григорий и Николай. Николай спросил, можно ли ему жениться. Григорий тоже обратился с таким вопросом. Посмотрел на них батюшка и говорит Николаю: «Тебе жениться можно». А Григорию сказал: «А тебе, Гриша, нельзя. Только мать слушайся». Так и сбылось по его словам. Николай женился, а Григорий тяжело заболел, до самой его смерти ухаживала за ним мама.

***

Собрались мы ехать домой, батюшка уже болел, больше лежал. Подзывает меня к себе и говорит: «Когда будете ехать, в автобус не садитесь, а то протянет. Садитесь в легковую машину». Вышли на дорогу, остановили грузовую машину, приехали в Луганск. Добрались до автовокзала. Сели на лавочку отдохнуть. Заходит водитель мягкого автобуса и объявляет: «Кто на Кадиевку? Садитесь в автобус!» Помня батюшкины слова, мы сначала садиться в автобус не хотели, а потом рассудили: «Где найдем здесь такси? А вот автобус довезет до самого места, притом удобный, мягкий». Сели, почти приехали. Не доезжая до Кадиевки, у автобуса слетело колесо. Автобус протянуло, остановился в полутора метрах от глубокого кювета. Хорошо, что ехали на небольшой скорости. Остались живыми по батюшкиным молитвам.

***

По неделе ухаживали мы с Василием за отцом Феофаном, когда он болел. Лежал батюшка в своей келий. Однажды подзывает он меня к себе и говорит: «Андрей, пойди посмотри, там Наталья (старушка, приезжала из города, возле церкви просила подаяние) ходит. По мусоркам банки собирает. Скажи, пусть идет, берет здесь». Подумал, что батюшка бредит, ведь он из келий не выходит, а говорит о том, что происходит за двором. Выхожу за двор. Смотрю и правда, Наталья из мусорки выбирает банки. Позвал ее во двор. Сделал так, как сказал батюшка.

***

Жили мы в Кадиевке в двухэтажном доме. Летом всегда в нем было шумно. Всегда крик, разговоры, телевизоры гремят. Сажусь на велосипед и выезжаю на окраину города. Нахожу в поле подходящее место, сажусь и читаю «Жития святых». Однажды, когда читал о нетленных мощах святых, задался вопросом: «А какие они, нетленные мощи?». Стал молиться, читаю «Отче наш». Слышу, жаворонки поют надо мною. Перестал молиться, лег на траву, и они умолкли. Приезжаю к отцу Феофану, делюсь с ним мучающим меня вопросом. Он выслушал и благословляет меня поехать в Загорск (ныне Сергиев Посад) в Троице-Сергиевскую Лавру к мощам святого Сергия Радонежского. Со мной ехать собрались еще два товарища, купили билеты. Перед отъездом расстроился у меня желудок. Ничего не ел, вычитал правило ico причащению. Утром пошел в церковь, причастился. Не обедая отправился на вокзал, где встретился с попутчиками. Сели на лавочку, подходят к нам двое с бутылкой и предлагают: «Давайте выпьем». Мы отказываемся, а они прямо тянут нас с собой, чтобы только выпили. Еле отбились от этих пьяниц. Сели в поезд «Дебальцево-Москва». В вагоне пассажиров было совсем мало. Только тронулись, прибегают к нам в купе две проводницы и предлагают: «Мы взяли пива, пошли снами пить». Искушения продолжались всю дорогу. Приехали в Москву. Электричкой ночью приехали в Загорск. Решили до утра побыть на вокзале. И здесь подходят двое, предлагают выпить. Мы отказались. Рано утром пришли в монастырь. В Троицком соборе стали подходить к раке с мощами сначала монахи, затем семинаристы. После пошли и мы. Смотрю, как прикладываются к мощам. Подхожу, ложу три поклона и только приложился, как током ударило в голову, волна прошла до ног. Почувствовал такое облегчение, сразу перестал болеть живот, прошли все боли. Даже не чувствовалось усталости. Почувствовал благодать, исходящую от мощей. Так по благословению батюшки Феофана разрешился мой вопрос, узнал я силу мощей святого Сергия Радонежского.

***

Отец Феофан говорил мне: «Ты будешь батюшкой». Я отвечал: «Посмотрите, батюшка, сколько у Вас послушников?» Тогда нас человек семь было на послушании. Помолчал он и говорит: «Они не пройдут». Кроме батюшки Феофана, предсказывал мне священство еще один старец — дедушка Тихон. Было это за 8 лет до моего рукоположения во диакона. Поехали мы с одним знакомым дедушкой Феодосией на престольный праздник в Горск-Ивановск, там он меня и познакомил с Тихоном. Оказалось, что он был в ссылке в одном лагере с отцом Феофаном. Даже внешне был похож на батюшку — такой маленький ростом, сухонький. Когда мы встретились, он спросил меня, знаю ли я тропарь святому апостолу Андрею Первозванному, своему покровителю. Я ему рассказал, он мне рассказал тропарь своему святому. Пригласил нас домой. Когда сели отдыхать, посадил меня на свой стул. Это заметил дедушка Феодосии и, когда мы выходили на улицу, сказал мне: «Я 25 лет к нему хожу, а он меня ни разу не посадил на свой стул». Поужинали, стали готовиться к ночи. Положил меня спать дедушка на свою кровать-односпалку. Толмсо я лег и сразу заснул. Просыпаюсь среди ночи, смотрю, а дедушка лежит рядом с кроватью на полу, подстелив фуфайку. Стало мне очень стыдно за себя, что я молодой лежу на кровати, а старенький дедушка — на полу. Встал, разбудил его, заставил поменяться местами. Утром пошли в церковь. На утрени он мне говорит: «Раздавай хлебцы», а когда собирались обходить церковь крестным ходом, он подошел ко мне и дал в руки большую свечку, сказал: «Бери свечу и иди вперед».

***

Назначают мне день рукоположения на священника — 21 ноября 1981 года, в день Архистратига Божия Михаила. Ожидают в тот день приезд Одесского митрополита Сергия. А батюшка Феофан мне говорит: «Нет, не на Архистратига Михаила, а на апостола Матфея». Приходит телеграмма — рукоположение 21 ноября. А тут у меня случился сильный приступ — камни в почках. Положили меня в больницу. Переживал, что не состоялось рукоположение. Выписался из больницы, узнал, что и владыка Сергий по каким-то причинам не смог приехать. А через неделю он приехал, меня вызвали и рукоположили, как и предсказал отец Феофан, в день апостола Матфея».

***

Семь лет при батюшке Феофане несла послушание Агаша (Агафья Филипповна Колтакова), чистейшей души человек. На таких, как она, говорят и весь свет держится. Прожив трудную жизнь, всегда старалась помочь другим. Отличает ее деятельная вера. Сколько приходилось ей ухаживать за больными, что делала добровольно, по велению своего сердца. 20 лет ухаживала она за больным игуменом Владимиром, похоронила его. Прослышав об отце Феофане, приехала в Красный Деркул. Вспоминает: «Приехала я к отцу Феофану, а он и говорит: «Ты трудилась у игумена Владимира, потрудись и у меня». Побыла на службе, осмотрела храм. Только подумала: «Как хочется помыть иконочки на амвоне». Тут подходит батюшка и говорит: «Иди, помой иконы на амвоне». Он прочитал мои мысли. Приезжаю я в другой раз. Батюшка благословляет нести послушание — поливать огород. Я начала таскать ведрами воду, а колодец внизу, наверх воду носить нужно коромыслом. А приехала в новом платье, как сейчас помню, желтое, меленькими цветочками. Ношу, ношу иоду, а сама думаю: «Уже и уморилась, и кушать хочу, и платье все мокрое. Забыл за меня батюшка. Все плечи потру и платье порву.» Только подумала, открывается калитка, выходит отец Феофан и говорит: «Бросай поливать, иди кушать, а то будешь работать на батюшку, нее плечи натрешь и платье порвешь».

***

Однажды летом я что-то делала во дворе, подходит батюшка и говорит: «Агаша, бросай свою работу, поезжай в город и купи мне такие очки». Подает мне очки без одного стекла. А я только вчера из города приехала, деваться некуда, надо нести послушание. Взяла очки и пошла на трассу. Приехала в город, обошла почти все оптики, а таких очков нигде нет. Так пустой и возвратилась домой. Пришла, а там горе — утром в этот день племянник упал на штакетник и сильно повредил себе глаз.

***

Часто к отцу Феофану приезжали его духовные чада. Я всегда готовила им жилье, постель. Приезжали без предупреждения, а батюшка знал. Говорит мне: «Готовься, сегодня будут гости». И действительно через несколько часов приезжают люди из Омска. Приезжало много и из других мест. Поживут у батюшки 2 — 3 дня, помолятся и уезжают облегченные с благодарностью.

***

Как-то привезли ко мне домой двоих больных детей из Горловки. Младшему Алеше было всего два годика, он не ходил ножками. Старшему Володе было лет семь, не больше, в него вошел бес. Приезжаю к батюшке, а он и говорит: «Возвращайся в город и привези больных детей ко мне». На следующий день привезла в Деркул больных детей. Отец Феофан грел масло, собирался красить ограду. Старший только глянул на батюшку, сразу убежал в лес. Три часа его искали, все оббегали — и речку, и лес, и овраги. А когда нашли, подвели к отцу Феофану, тот его стал отчитывать и мальчику сразу стало легче. По молитвам батюшки он исцелился. За младшего ничего не сказал. Я стала настаивать на том, чтобы отец Феофан его запричастил на службе, но он причащать не хотел. Я все же настояла. Но случилось страшное. Я мальчика держала на руках, и его прямо в храме после причастия вырвало мне на одежду. После чего одежду пришлось спалить и пепел высыпать в Деркул. После этого мальчик долго не жил, вскоре умер».

***

Своими воспоминаниями делится Соколова Клавдия Ивановна, проживающая в хуторе Макаровой с мамой Марией Софроновной: «С детства я была верующей. Когда закончила школу, то регулярно стала ходить в церковь. Мой папа погиб на фронте. Жили мы втроем — я, мама и бабушка — папина мама. Когда мне исполнилось 24 года, умерла бабушка, а мама сильно заболела. Были у нее страшные головные боли. Молились мы Святителю Николаю Угоднику о ее выздоровлении. И он услышал наши молитвы. Маме приснился сон, что в комнату, где она лежала, зашел Святитель Николай вместе с женщиной, лица которой не было видно. Святой сказал, что мы пришли, чтобы ты выздоровела. После этого случая мамино здоровье постепенно пошло на поправку, через некоторое время она могла уже вставать с постели. Затем совсем прошла болезнь. Тогда я и прослышала о деркульском батюшке,, решила поехать к нему. Вскоре с нашей родственницей тетей Агашей мы поехали в Деркул. Побыли на службе, очень понравилось. Когда от болезни оправилась мама, стали постоянно ездить с ней вдвоем. Познакомились с отцом Феофаном, так он стал нашим духовным отцом. Обращались к нему за советом, на всякое дело брали благословение. Жили мы тогда в старой хатке, которую купили на Макарово. Она была маленькой, ветхой, стала протекать крыша. Решили мы с мамой сделать к ней пристройку — пристроить большую комнату, сделать капитальный ремонт, полностью перекрыть крышу. Поехали к батюшке на совет, рассказали ему о своих планах. Подумал он и говорит: «Дети не благословляю делать пристройку. Вот приеду, сам посмотрю, как вы живете. Да смотрите, чтобы встречали меня как Шолохова». Батюшка был большой шутник. Дождались батюшку, приехал, посмотрел он на нашу хижину и сказал: «Дети, благословляю вас строить новую хату». А нам страшно, ведь мы одни женщины, мужчины во дворе нет, да и денег маловато. А отец Феофан говорит: «Ничего, отслужите молебен святому Иосифу Древоделу, Святителю Николаю Чудотворцу и святому Серафиму Саровскому. Помолитесь и место под строительство окропите молебной водой, а затем выкопайте канавку под фундамент, так с молитвой и начинайте стройку». Это было 27 лет назад. Так по благословению батюшки Феофана мы начали строиться почти на пустом месте, даже стройматериалов не было. Удалось достать кирпич, привезли цемент. Рамы и двери по батюшкиному благословению помогли нам сделать в Миллерово. Отец Феофан прислал дедушку Василия Григорьевича, он помогал ему при церкви по хозяйству. Больше месяца жил он у нас, занимался строительными работами. Навесил двери, сделал погреб, забор с калиткой. Очень верующим был, совсем не ел мяса, его уже пег в живых. Мы молимся за него. Так всего за год мы построили домик на четыре комнаты. Все кругом удивлялись, а соседи говорили: «Нам кажется, что ваш домик Б неба упал». Да и нам самим не верилось, что так все быстро и хорошо получилось. По батюшкиному благословению совершилось все, какую оно имело великую силу. Был бы жив батюшка, приехал бы к нам в гости, вместе порадовались бы с ним. После его смерти мы осиротели, ведь ехали к нему со всеми своими скорбями и радостями. Всегда он нас принимал, был рад нашему приезду. Подолгу с нами беседовал, наставлял, утешал. Уезжали от него со спокойной душой. Всегда угощал, особенно любил угощать жареной деркульской рыбой. Был разговорчивым, всегда шутил. Любил водить в свой садик, где росло несколько фруктовых деревьев. Показывал нам деревья, говорил: «Вот эта яблонька в этом году хорошо уродила, а эта отдыхала». Разговаривал с ними как с живыми. Последний раз мы у него были 4 октября 1982 года на праздник Казанской иконы Божией Матери, за день до его смерти. Батюшка был при смерти, но в сознании, принимал только самых близких. Нас пустили к нему, сказали: «Зайдите на минуточку». Отец Феофан лежал на коечке в передней комнатке, уже плохо разговаривал. Увидев его, мама не выдержала, сразу заплакала. Обратилась к нему: «Батюшка, мы женщины, как нам дальше жить?» Отец Феофан поднял руку, перекрестил нас и сказал: «С Богом будете жить». Затем благословил меня, помолчал и говорит: «А тебя благословляю — будешь псаломщицей». Печальными вышли мы от батюшки, понимали, что видели его живым уже последний раз. Долго шли молча на автобусную остановку. Все из головы вытеснили скорбные мысли. Но когда стала осознавать слова отца Феофана, его благословение показалось странным. Я ходила в церковь, иногда уже становилась на клирос. Пела, помогала читать, но чтобы стать псаломщицей, об этом и не помышляла. Казалось, что никогда не выучу гласы. Одно дело просто петь в хоре, а другое самому руководить им. Нужно задавать тон, вести всю службу. Об этом тогда мне страшно было даже подумать. Не выдержала и говорю маме: «Как это батюшка сказал, что буду псаломщицей?» Но да простит меня Господь за мое маловерие. Через три года исполнилось благословение отца Феофана. Как-то легко усвоила гласы, изучила службу, не страшно стало руководить хором. Меня назначили псаломщицей в станице Луганской, а сейчас я работаю в храме святой великомученицы Варвары в поселке Широком. Так на мне исполнилось батюшкино пророчество и опять проявилась сила его благословения. Всегда с благодарностью вспоминаем отца Феофана, молимся о нем».

***

Воспоминания Сухаревской Анны Васильевны, жительницы станицы Луганской: «Наша мама была верующей, с детства к вере приучала и нас. В Бога мы верили, но в церковь не ходили, хотя и жили в станице рядом с храмом. Когда умерла наша тетя, над нею одна женщина читала Псалтырь. Мне очень понравилось, я даже тогда не знала как называется эта книга. Решила достать ее и научиться читать. Вскоре удалось приобрести Псалтырь. Мне верующие соседки говорят: «Пойди в церковь и возьми у батюшки благословение на чтение». Служил тогда у нас отец Василий (Сомик), он теперь настоятель Петропавловского собора. Их предложению я очень удивилась, сказала, что не пойду. Сама думаю, вот приду, а батюшка скажет, что пришла какая-то ненормальная. Тогда я далека была от духовных понятий, не знала о том, что на всякое дело нужно брать благословение. Да еще на чтение Псалтири. Узнала о моих намерениях тетя Оля. Поняв, что я стесняюсь идти в церковь рядом с домом, предложила поехать в Деркул к отцу Феофану, куда часто ездила. Это было летом в 1976 году. Приехали мы в Красный Деркул, пришли в церковь к батюшке, а его послушницы говорят, что он сегодня не принимает. Если хотите, подождите до завтра. Тете неоднократно приходилось ночевать у одной бабушки, пошли к ней. В четыре часа утра за нами пришли, батюшка прислал. Собрались мы и пошли к отцу Феофану. Зашли мы к нему в келию, а я не знаю, как себя вести. Даже не подошла под благословение. Это понял батюшка, обошелся с нами ласково, пригласил: «Проходите, проходите, детки. Что вас привело ко мне?» Я сразу и выпалила: «Да мы, батюшка, приехали к Вам взять благословение читать Псалтырь». Отец Феофан как бы весь засветился, повернулся к иконам, помолился, а потом обратился к нам: «Славьте, славьте Бога! Читать Псалтырь надо, только внимательно, нужно правильно ставить ударения». Затем батюшка спросил: «А петь Вы можете?» Я знала «Взбранной Воеводе», пропела. Ему понравилось, сказал: «Учитесь петь». Затем распорядился, чтобы нас повели в церковь. В этот день не было богослужения и она была закрытой. Когда ее открыли и я вошла, то ощутила такое благоухание, поняла, что это и есть Благодать Божия. У меня как бы сразу открылись глаза. Я осознала то, что раньше до меня не доходило, с чувством радости и глубокого покоя мы поехали домой. Вскоре умерла соседка, ее родственники приходят к нашей маме с вопросом: «Петровна, подскажите, к кому обратиться, нужно читать по умершей?» А она ответила: «Попросите мою дочь». Я согласилась. Так я стала первый раз читать. Читала так, как будто всю жизнь занималась этим. Не только могла читать, но и понимала смысл прочитанного, чему сама сильно удивлялась. Вот какое оно батюшкино благословение. С тех пор мы с сестрой стали по-настоящему верить в Бога, стали ходить в храм.

***

Закончила наша племянница Татьяна учебу в финансовом институте. Долго не выходила замуж. Уже все подружки вышли, а ей все не везло. И умная, и не плохая на вид, и характер хороший. Получила распределение ехать на работу в Севастополь. Перед отъездом решили мы ее повезти к отцу Феофану, взять благословение. Принял он нас ласково, благословил ее словами: «Поезжай, там познакомишься с женихом, выйдешь за него замуж. Обязательно повенчайтесь. Венчаться будете не в нашей церкви». Поехала она, и все сбылось так, как предсказал батюшка. Там познакомилась с парнем, вышла за него замуж. Приехали они в станицу. Повенчаться решила только в Деркуле. Зима тогда была снежная. Поехали, а в поле дорогу занесло, все движение остановилось, нет проезда. Пришлось возвращаться, заехали в Камышное, там тогда служил покойный отец Стефан. Тот встретил с радостью. Засветили в церкви люстру, торжественно совершил батюшка таинство, молодых проводил к машине. Только тогда мы вспомнили слова отца Феофана о том, что венчаться придется в другом храме. А ведь он все предвидел. Мало было нашего желания, на все воля Божия.

***

Это было лет 20 назад. Моей дочери Наташе пришел вызов на работу в Калининград. Это меня не очень радовало, как у матери болело за нее сердце, ведь предстояла работа на корабле, уходить нужно было ей в долгое плавание. Она и сейчас там работает, находится в Южной Корее. Не хотелось ее отпускать, поехали мы за благословением к отцу Феофану, думала он ее отговорит. Я расстроена, а батюшка с радостью благословил. Уехала она. На следующий год, когда была в отпуске, поехали мы к батюшке. Я и говорю: «Отец Феофан, не благословляйте ее больше». А он в ответ: «Нет, нет! Пусть она в море идет, у нее очень ответственная работа, сколько она пользы приносит своим трудом Отечеству. На ней благословение Божие, оно ее спасает, а через нее и другие спасутся». Так и случилось. Года три назад в Атлантическом океане раскололся танкер с нефтью. На борту было 150 человек, в том числе и паша дочь. Всех удалось спасти, их поднимали на вертолеты. Об этом тогда писали в газетах, показывали по телевизору. Вот так и сбылись батюшкины слова.
***
Как-то раз мы приехали к отцу Феофану. В церкви уже шла служба. Сразу заметили представительного мужчину средних лет, который молился в храме, батюшка позволял ему даже заходить в алтарь. Подумали, что этого человека к батюшке привело большое юре. Ведь в то время непривычно было видеть таких людей в церкви. И действительно, как нам рассказали, этот мужчина был шахтером. В результате травмы головы у него развилось заболевание мозга – он 15 лет не спал. Врачи не могли помочь. Посоветовали ему обратиться к отцу Феофану. Приехал он в Деркул, батюшка его отчитал, и тот получил полное исцеление.

***

Еще один случай, свидетелями которого мы были с сестрой. Семидесятые годы, лето. После вечерни сидят женщины на травке в церковной ограде. Когда из храма вышел батюшка, к нему обратилась одна пожилая женщина: «Отец Феофан, можно ли нам с дедушкой повенчаться, а то всю жизнь прожили невенчанными?» А батюшка ответил: «Обязательно нужно и чем раньше, тем лучше!» На следующее воскресенье они приехали в Красный Деркул, где в церкви и обвенчались. Вскоре дедушка умер. А так и остались бы невенчанные, разлученные смертью, если бы батюшка не предупредил.

***

Когда батюшка был уже слабеньким, я не удержалась да и говорю: «Как же мы будем жить без Вашего благословения. Ведь мы только им и живем. Постоянно ездим к Вам за советом, без Вашего слова ничего не делаем. Вы старенький, что будем без Вас делать?» А он ответил: «А вы приезжайте и на могилу, буду вас слышать». Когда приехали к нему в последний раз, он уже был при смерти, лежал на коечке в передней. Сели мы возле него, а он взял руки моей сестры Марии в свои. Долго их держал, а потом сказал: «Сколько этим рукам еще достанется». Этому мы тогда не придали значения. Но затем вспомнились батюшкины слова, когда пришлось ей смотреть и хоронить маму, мужа, дедушку».

***

Вспоминает Деменкова Ольга Алексеевна, жительница города Луганска: «Мы, как молодые специалисты, приехали по направлению работать в город Луганск. Сняли жилье, стали на очередь на получение квартиры. Когда были первыми, то человек, который стоял вторым на очереди дал хорошую взятку и квартиру отдали ему. Мы опять остались первыми, сколько еще ждать своей квартиры, не знали. Очень расстроились. Нам посоветовали съездить в Красный Деркул к старцу приехали, вышли из автобуса, а людей идет много. Мы с мужем обогнали всех и пришли к батюшкиному домику первыми. Стали, ждем. Тут начали остальные подходить, и почему-то все становятся впереди. А когда все пришли и выстроилась очередь, мы оказались в самом хвосте. Волнуемся, ведь нужно еще успеть вернуться домой в тот же день. Вдруг выходит послушница и говорит: «Кто здесь молодые из Луганска? Заходите к батюшке». Мы и пошли первыми. Батюшка нас благословил, внимательно выслушал наш рассказ и спрашивает: «Кто у вас ходит в церковь?» Мы ответили: «Бабушка». Он и говорит: «Пусть отслужит молебен в церкви». А потом спросил: «А вы знаете в Ленинграде: такой-то номер дома и такая улица?» Назвал он улицу и номер дома. Мы не знали, даже не поняли смысла его вопроса.. Батюшка нас благословил, и мы уехали. Все сделали, как он велел: пошла бабушка в церковь, отслужила молебен. Через несколько дней на наше производство выделили еще одну квартиру. Находилась она на той улице, которую назвал отец Феофан и был тот же номер дома. Теперь мы поняли смысл его слов. Нашей радости не было предела. Дом был в таком тихом уголке, движения нет, так было хорошо и удобно. Человек, который получил первую квартиру вместо нас, приходил и просил, чтобы обменяться. Вот такое чудо совершил Господь по молитвам отца Феофана. Воспоминание Никишина Григория Максимовича, жителя хутора Можаевка Ростовской области: «Первый раз поехал я в Троице-Сергиевскую Лавру в 1974 году. Господь сподобил там исповедаться и принять причастие. В 1975 году опять собрался ехать в Лавру. Прихожу к отцу Феофану взять благословение на поездку, да и за одно исповедаться. Батюшка благословил меня на поездку, разговаривает со мной. Смотрю, а исповедовать не собирается. Говорю: «Отец Феофан, исповедайте». Он отвечает: «Исповедовать не буду. Исповедоваться будешь в Лавре у того батюшки, у которого исповедовался первый раз». С недоумением вышел я от батюшки. Думаю: «Как же я смогу исповедаться у того священника, ведь я и имени его не знаю, да и можно ли встретить его почти через год». Приезжаю в Лавру, иду на службу в трапезный храм. Смотрю и вижу среди служащих того батюшку, у которого исповедовался прошлый раз. Думаю: «Как же я его теперь после службы увижу. Как смогу к нему обратиться, ведь даже имени его не знаю». Кончилась служба. Смотрю, а этот батюшка идет через храм. Я к нему: «Батюшка, благословите. Исповедайте меня». Он согласился. Как впоследствии выяснил, его звали Александром. После я понял, что это было проявлением прозорливости отца Феофана. Таких случаев было очень много».

***

Свидетельствует Великоцкая Евдокия Даниловна, жительница города Луганска: «В церковь раньше я не ходила. Бога признавала, но жила семейными заботами, по молодости многого не понимала. К отцу Феофану привела беда. Ирина, моя дочь, росла здоровой, крепкой девочкой. Не по возрасту была развитой, ее в школу отдали в 1975 году с шести лет. Но однажды с ней случился приступ болезни, которую в народе называют младенческой. Было это дома, я сильно испугалась. Завернув девочку в одеяло, побежала в больницу. Дай Бог здоровья врачу, к которому я обратилась. Она сразу поняла причину болезни, сделала все, чтобы ребенку стало легче и отдала мне ее домой. Пошло на выздоровление. Вскоре исчезли все признаки болезни, о которой стали забывать. Но ровно через год приступ повторился. Ирочка упала прямо в магазине. Летом каждого года, в одно и то же время приступы стали повторяться. Дочка закончила успешно школу, поступила в Донецкий университет. Там познакомилась с парнем и на третьем курсе вышла замуж. Когда она забеременела, мне стало страшно. Я постоянно думала о том, как ее болезнь повлияет на ребенка, как пройдут роды. Мне подсказали, что в Красном Деркуле есть батюшка, вот и поезжай к нему со своими вопросами. Приехала. Пришла к батюшкиному домику, а там во дворе очередь стоит до самой калитки, я стала последней. Вышла послушница, сказала, что батюшка слаб, примет немногих, так что очередь занимать не стоит. Я сильно расстроилась, первый раз была в Деркуле, идти было некуда, вот и осталась стоять на месте. Послушница пошла в домик, вдруг вскоре вышла и говорит: «Батюшка просит зайти ту женщину, которая стоит последней». На душе у меня отлегло. Вошла в комнату, батюшка лежал на коечке. Все ему рассказала. Он внимательно выслушал меня и сказал, что помолится и все будет хорошо. С тех пор у дочери прошла болезнь, она родила благополучно здорового ребенка и стала верующей. Мы с ней постоянно помним батюшку, ведь по его молитве произошло исцеление. Я стараюсь всегда приезжать в Деркул на могилку к отцу Феофану, а батюшка Андрей стал моим духовником».

***

Вспоминает Константин Изотович, житель города Луганска: «Жили мы в городе Луганске и занимали полдома, в котором была лишь одна жилая комната. Решили на старость себе купить отдельную усадьбу с небольшим флигелем. Планировали флигель снести, а построить благоустроенный дом. На это отец Феофан благословение не давал, говорил: «Зачем вам все это? За небо думать надо, за небо!» Но мы настояли на своем. Заняли денег, купили по соседству отдельную усадьбу с небольшим домиком и начали строительство. Но тут-то и начались наши мытарства, пошло все крутиться как в заколдованном круге. Свое продать не можем, разрешение на строительство не дают. Стали обращаться в соответствующие инстанции, дело обернулось i;iк, что на последнем заседании районного исполкома вынесли решение: «Дом, как незаконно строящийся, передать государству». Такого оборота дела мы не ожидали. Приезжаем к отцу Феофану, рассказываем, что было уже 7 заседаний исполкома и что решили на последнем. Батюшка говорит: «Как вы запутались, как запутались». «Ну, что нам делать, распутаем ли мы или нет?» — спрашивали его. А он ответил: «Распутаем!» «Такие трудности дает нам Бог, видно за наши грехи. Батюшка, благословите поехать в какой-нибудь монастырь, помолиться», — просим мы его. А он отвечает: «Поезжайте в город Харьков к Святителю Афанасию Сидящему, я по его молитвам живу, он меня благословлял». Приезжаем в Харьков утром, пришли в Благовещенский собор, подошли к мощам святого Афанасия, приложились к руке. Поставили свечи, смотрим, а на стене табличка, на которой кратко написано о том, кто такой Святитель Афанасий. Прочитали, а он, оказывается, умер 300 с лишним лет назад в том монастыре, где жил отец Феофан. Мы отстояли службу, помолились, на четверг подали записочки на молебен и уехали. И что же получилось?’ В четверг был отслужен молебен святому Афанасию, а в пятницу нашлись люди, которые купили у нас старое домостроение. В субботу на машинах к нам подъезжает городское начальство, заходит во двор председатель райисполкома и спрашивает: «Где здесь дом, который должен перейти государству?» Я как хозяин говорю ему: «Тот, в котором жили, вчера продали. А этот идите, посмотрите. Я проработал 40 лет на одном производстве, воевал, неужели придется доживать в таком флигельке. Председатель зашел, посмотрел и говорит: «Да, действительно здесь жить нельзя. И из-за чего столько было шума. Стройте домик, благоустраивайтесь», — сели в машины и уехали. После все узаконили, построили дом. Поехали к отцу Феофану, а он и говорит: «Ну вот построили, а жить в нем некому будет»».

***

Свидетельство Раисы Михайловны, жительницы города Луганска: «У нашей знакомой врачи определили опухоль в желудке. Сказали: «Рак, операция неизбежна». Когда узнали родные, операцию решили не делать. Поехали к отцу Феофану за советом: «Как быть? Нужно ли делать операцию, когда и так смерть?» Отец Феофан выслушал и говорит: «Пускай врачи попрактикуются». На второй день родные пришли в больницу, чтобы забрать больную. А им врачи и говорят: «Операцию уже сделали, никакой опухоли in- обнаружили, просто желудок был в складках, вот рентген и показал затемнение». Вот и получилось, что врачи попрактиковались. Дивны дела Твои, Господи!»

***

Вспоминает одна раба Божия Анна с Миллерово: «Я пережила нервное потрясение, на почве чего развилось заболевание нервной системы. Болела голова, случались сильные приступы. Посоветовали мне обратиться к отцу Феофану. Привезли меня в Деркул, побыла на службе в церкви. Отслужил батюшка молебен, присек мне голову копием, и я получила исцеление. Перестала болеть голова, прошли приступы. Дала себе обет, что пока буду живой, постоянно буду помогать этой церкви. И вот сейчас я в преклонных годах, но приезжаю и стараюсь помогать — пеку пироги, за что меня прозвали пирожницей».

***

Приводим ряд свидетельств об исцелении больных по молитвам отца Феофана: «Я приехала к батюшке совсем больная. Он выносит перед праздником семисвечник из алтаря, дает мне и говорит: «Почисти этот семи свечник, это и будет твое здоровье». Так и случилось. Почистила я семисвечник и исцелилась, здорова по сей день».
***
Привезли больную женщину, 12 лет была одержима злым духом. Ее не могли удержать несколько человек. Батюшка служил молебны, па службе подводили ее к чаше, несколько раз причастил. По молитвам отца Феофана она получила исцеление. В благодарность Господу за великую милость она украшала иконы вышитыми рушниками. Впоследствии в Деркул она привозила других больных людей, которые также исцелялись.

***

«У меня началось профессиональное заболевание. Не могла уже жить без лекарств. Приехала к отцу Феофану, а он и говорит: «Уходи с работы, что ты думаешь? Умереть?!» «Как уходи? Мне до пенсии еще 9 лет осталось», — не соглашалась я. Но, наверное, по молитвам отца Феофана Господь показал мне вредность моей работы. Прихожу на работу, захожу в лабораторию, а мне становится плохо. Думаю: «Что со мной?» Взяла отпуск, отдохнула. Выхожу на работу, повторяется та же история — мне плохо, тошнит. Видно, действительно организм насытился химикатами. Надо уходить, и я рассчиталась. Сделала так, как велел отец Феофан».

***

«Приехала я в церковь к отцу Феофану, подала записочку о здравии, записала свою семью, соседей. После службы подхожу и говорю: «Батюшка, помолитесь. Живем мы уже 10 лет две семьи в квартире с общей кухней, не миримся и разменяться не можем». Отец Феофан только и сказал: «Помолюсь, помолюсь». Вскоре после этого нашелся человек, который за нашу квартиру дал нам две отдельные, и мы смогли разъехаться. Остались все очень довольными. Я целый год не могла прийти в себя, не верилось, что я со своей семьей живу в отдельной квартире. Вот какую силу имела батюшкина молитва».

***

Пишет Крикунова Любовь Петровна, город Луганск: «Я с великой печалью и со слезами на глазах вспоминаю те далекие времена, когда я могла сделать себе бесценный подарок — посетить благодатное место, церковь и ее Богом избранного настоятеля, батюшку Феофана. Состояние, которое я испытывала там, нельзя передать словами. Это был настоящий праздник души. Когда я стала ходить в деркульский храм и общаться с отцом Феофаном, в нашем доме воцарился мир и покой. Словно ангел добра хранил нашу семью и приносил в дом самое хорошее. Не докучали болезни, чувствовали все себя прекрасно. По молитвам и благословению отца Феофана моя дочь поступила в институт и успешно его окончила. И теперь меня постоянно тянет в Деркул. Хочется припасть к могилке батюшки как к животворящему источнику».